– гидра…
Дылда одначе спокойненько-упрямо на Бекетова надвигался и, казалось, упивался даже лютостью последнего, сжимая и разжимая огромные пальцы, словно разогревая их… шаловливо, весь в предвкушении того, как сотворит крошево в отместку – тятянька покойный – киргиз, мать с Малороссии… Что ему? Тем временем Бекетова ещё несколько офицериков, таких же нафабренно-бледных от ярости и грустных от бессилия, окружили – плечом к плечу встали… белая кость в горле!
– Вукол! Отставить!!! – властный, бич бичом, хлестанул тишину расступившуюся приказ.
– Чого???
– Мы не убийцы. Мразь эту честь по чести судить будем за убийство товарища нашего Буяна – с головы убор долой… и скорбно, грозно:
– Именем революционного народа России, пролетарским судом судить будем!!
– ЧОГО-О-О??? Да ты, Пэтрэ, нияк з глузду зъихав!!
– Как член действующего подпольного большевистского комитета – действующего, слышите все меня?! – приказываю: стой. Ни шагу больше.
Из сгрудившихся, подошедших сюда, к застреленному Буяну, солдат, в том числе и германских, вышел, обозначив себя, смугловатый, среднего роста боец, перед которым почтительно расступились присутствующие. То и был Пётр Семеняка, сам.
– Взять их. – На Бекетова иже с ним указал. Голос, жесты свидетельствовали о недюжинной воле, привычке и умении повелевать людьми в самых исключительных обстоятельствах.
– Р-руки, рруки!! – Лицо майора покрылось зеленью, на маску брезгливого отвращения походить личище стало. Отчаянно сопротивляясь, хватку, тиски железные вчерашних рабочих и крестьян, коих царский режим «под ружжо» поставили, одолеть, перемочь, понятное дело, ни он, ни однопогонники его не в силах были. Ужом извивался Бекетов, слюной-хрипом из порток аж лез…
– Ррруки немытые… уберрите, прочь, пррочь, шваль! Терребень!!!
– Ничё, ничё, вашродь! Потерпите ужо! Так-так-так-с… И вы, господа хорошие, потерпите! Не долго осталося!
Между тем и Вукол к группке этой, что схватила-обе-зоружила Бекетова, других, чином по-младше, унтериков, враскачку-враскорячку вплотную просунулся – булыга булыгой, тень на плетень, не говори что нёповороть, увалень, а дело-т своё туго помнит-знает. И как ни в чём не бывало:
– Ну-ксь, хлопци, гэть звидси! Я його трохы помаю!
– Вукол! Отставить!
– Ты, Пэтрусь, у свому комитэти командуй. Нэ забороняй но!!
– Ещё шаг, Вукол, под арест пойдёшь.
– Хто пидэ? Я?! А цэе нэ бачыв?
Лениво-решительно шаг сделал, из кулачища кукиш слепил.
– Ребята, держите его. Нам без дисциплины никак нельзя. Без организованности и порядка во всём.
Ни тени смущения в голосе. Действительно прирождённым, знающим командиром был Пётр Семеняка. Солдаты обступили полукружьем Вукола, легко, играючи завалили медведя. Навзничь. Тот распластанно-расслабленно
