называет? Жулька… Точно собачку, что на кровати валяется… На твоей кровати, племянница… Неужто верно то, что про вас с Жулькой рассказывают? Целуетесь, вы будто, милуетесь, будто баба с мужиком?! Тьфу, пропасть! Даже представить гадко… Али врут?
– Врут, ваше императорское величество, все врут! – торопливо ответила Аннушка.
В их отношениях с Юлианой Менгден, с ее наивной точки зрения, и вправду не было ничего предосудительного. Ну, спали, обнявшись… Но во дворце зимой холодно, и почти всегда – страшно. А Юлиана – такая смелая, с ней можно ничего не бояться!
– А почему спите с ней в одной кровати? – не унималась тетка.
– Страшно мне одной, государыня-тетушка… – чуть слышно оправдывалась Аннушка. – И холодно. И чертовщина во тьме мнится… Ежели одна сплю. А Юлианы призраки боятся. Не приходят.
– Какая-такая чертовщина во дворце помазанника божьего!? Ты что сдурела, девка? – громогласно рассвирепела тетка. – Или смеяться надо мной вздумала? Ежели смеяться – то поостерегись… Не посмотрю, что племянница, в каморе запру, пока чудить не перестанешь… Ох!!
Вдруг багровое толстомясое лицо императрицы посерело, она заполошно схватилась пухлой рукой в дорогих перстнях под левой грудью и с живым ужасом в голосе выдавила:
– Ахти!.. А что если не бесы то вовсе… Ночью-то ты их видела… Что если людишки лихие! Все извести меня хотят! Все крамолу умышляют!
Аннушка перепугалась еще больше, чем от гнева императрицы. Она заметалась по комнате, ахая и хватая то затейливый серебряный кувшин с водой, то заморское опахало страусовых перьев. Бросилась овевать им лицо тетки. Та с подвоем причитала о «изменщиках-заговорщиках», и из глаз ее катились самые настоящие крупные слезы. Аннушке впервые стало жалко эту грубую и властную женщину, которая всю жизнь боялась своих призраков, тоже выходивших из мрака. Только ее призраки были из плоти и крови, они могли посягнуть на ее престол.
– Тетушка, тетушка, не бойтесь, то точно не живые люди были! – принялась утешать ее Аннушка. – То тени бродят, наверное…
– Что за тени?! Отвечай, девка! – императрица поразительно быстро овладела собой. – Гляди, коли соврешь! Ужо в Тайной канцелярии сведают, чьи это тени к тебе ходить повадились.
– Просто тени, – пролепетала Аннушка, помертвев при упоминании страшного дознавательного ведомства, которое под скипетром тетки не ведало роздыху. – Верно, души людей несчастных, умерших без покаяния или казненных…
– Кем казненных? Мной?! – заорала тетка. – Крамольников престола моего жалеешь, зоилов16 моих, тля Мекленбург-Шверинская?!
– И вами, тетушка. И государем покойным Петром Алексеевичем, – эти слова слетели с Аннушкиных губ словно сами собой. Она вовсе не хотела их говорить и в испуге отступила к дверям, боясь, что тетка сейчас встанет со своего седалища и надает ей пощечин. А рука у Анны Иоанновны была тяжелая.
Но
