Сантьяго,
25 июля, понедельник
Меня восхищала загадочная симметрия этих случаев. Двое убитых, чей возраст заканчивается на ноль или на пятерку… Убийца и полицейский похожи друг на друга как две капли воды… Но тот факт, что преступления прекратились, когда Тасио оказался за решеткой, и возобновились, когда его вот-вот должны были выпустить, не вмещался ни в какие схемы…
Это не давало мне спать и, честно сказать, по-своему восхищало.
Я вскочил в шесть утра, проснувшись внезапно и не в силах снова уснуть. Отчасти потому, что внизу под моим деревянным балконом на площади Белой Богородицы все еще праздновали День блузы, как будто дело происходит не ранним утром. А еще я предчувствовал трудный день: столкновение с прессой, выслушивание указаний комиссара Медины… Предстояло утомительное хождение по кабинетам, и надо было перевести дух, чтобы хорошенько к нему подготовиться.
Я надел беговые кроссовки, сбежал вниз по лестнице и толкнул входную дверь, отделявшую меня от сердца Витории. Пару лет назад я снял неплохую квартиру в самом центре города. Одна моя знакомая, работавшая в «Пералес», риелторской фирме, занимающейся арендой в пределах города, осталась моим должником после того, как я помог ей получить запретительный ордер, ограждавший ее от посягательств слишком настойчивого бывшего поклонника. К слову сказать, редкостного козла.
Бегонья была мне очень признательна за эту услугу. И, зная, что после всего того, что произошло с Паулой и моими детьми, я ищу квартиру, предложила мне этот редкий вариант, который даже не успела внести в список на сайте своей конторы. Однокомнатная квартира со свежим ремонтом. Пожилые соседи, добродушные, но безнадежно глухие. Отличный вид с третьего этажа. Правда, без лифта. Места хватало только для меня одного, больше никто туда не поместился бы, иначе говоря – не квартирка, а чудо.
Я выскочил на тротуар, пересекая потоки людей, возвращавшихся домой и представлявших собой чуть ли не процессию. Разговоры стихали, шаги тяжелели; кто-то, ша-таясь, стоял возле обувного магазина, пьяный в стельку.
Я обошел толпу и затрусил по менее людным улицам. Пересек площадь и очутился на улице Дипутасьон, затем на Сиервас-де-Хесус и пересек весь Средневековый квартал, пока через полчаса не взбежал на склон Сан-Франсиско, чувствуя себя более свежим и отдохнувшим, затем устремился в Акри… вот и она, таинственная бегунья, с которой в последние недели я встречался каждое утро. Единственный человек, достаточно сумасшедший или мотивированный, чтобы, подобно мне, бегать по городу в шесть утра.
Она сторонилась узких переулков, держалась подальше от теней, всегда бежала по центру мостовой, поближе к фонарям, и носила на шее яркий свисток. Осторожный человек. Точнее, хорошо осознающий опасность. Возможно, на нее уже кто-то покушался, а может, она боялась, что нападут. Тем не менее бегала навстречу заре почти ежедневно в течение всей недели.
Я замедлил трусцу, когда достиг последнего пролета крытой галереи, увенчанной арками. Мне не хотелось, чтобы
