style="font-size:15px;"> Всех из-за стола повыгонял,
Перебил прабабушкины чашки,
Деда запер в ванной, а меня.
К люстре он подвесил за подтяжки.
Пылесос найдя, был очень рад,
Высосал из банок всё варенье,
А потом пустил струю назад
И обрызгал мне весь день рождения.
Штопором обои искромсал,
Все картины порубил на силос…
Он мою овчарку искусал
И она, несчастная, сбесилась.
Выпил весь тройной одеколон
И ещё какую-то отраву,
А потом, включив магнитофон,
Мрачно слушал песни Окуджавы…
…Завтра снова был передовым,
Помещал заметки в стенгазете.
Чтобы женщин не тревожил дым,
Он курил лишь только в туалете.
Месяц я в больнице пролежал,
А когда оттуда возвратился,
Я его в приёмной повстречал
И к нему с вопросом обратился:
«Ты зачем устроил мне скандал,
Оскорбил соседей и знакомых?..»
Он с невинным видом отвечал:
«Ты ж просил вести себя, как дома»
Приснившиеся строчки
Мне часто снились стихи. Во сне я слушал их с беспокойством: только бы не забыть, не забыть!.. И, конечно, забывал. Вскочив с постели, подбегал к столу, но записать удавалось только последние, сохранившееся в памяти четверостишия из пяти не запомнившихся стихотворений. Но каждое – мне кажется самостоятельным и завершенным. Поэтому я их решил опубликовать.
И раскинуты руки,
И не выдохнут стон…
Погляжу на досуге
Я убит или он…
Я шёл сквозь чёрные берёзы,
Я чашу горя выпил сам
И пересоленные слёзы
Текли мёд-пивом по усам.
Нас атакует небо с яростью,
Сверкают молнии огни,
Танцует пенсия со старостью —
Ну, вот и встретились они!
Иголка бегает по черепу,
Звучит залеченный фокстрот,
О жизни негров из Америки
Нам чья-то опухоль поёт.[12]
Я жизнь не хлебал из блюдца –
Её я черпал из колодца.
Но мне к нему уж не вернуться:
Он сух, лишь эхо раздаётся.
Исповедь сочинского Дон-Жуана
Сюда я приезжаю каждый год,
Меня уже здесь знает каждый кот,
Как у кота, подход мой очень прост:
Здесь всё решает рост и яркий хвост.
Ещё решают тонкие усы,
Ещё решают модные часы,
И лёгкое французское кино,
И сладкое прохладное вино.
О это Сочи!
Здесь солнце яркое
