ее по пустякам, она выходила на днях…
–Они же чувствуют Тебя не только, когда Ты что-то делаешь для нас. Это лишь повышает шансы, – Санти продолжала говорить что-то про себя, хотя главным слушателем собственной паники была все равно не она.
Санти, если ты сейчас же не успокоишься…
Ключ, который не входил во входную дверь поместья вот уже целых семнадцать лет, сделал это снова, но далеко не с первой попытки, из-за трясущихся рук хозяйки.
Хотя, учитывая, что она чересчур хорошо помнила пение птиц и шум крон Леса, среди которого не была все эти годы, верить в семнадцать лет получалось все сложнее.
Санти, ты ничего не поймешь!.. Дай сказать лишь слово!.. Не открывай!..
Ключ провернулся несколько раз и она совсем тихо и практически незаметно раскрыла дверь. Она хотела убедиться, нет ли кого-то на главной дороге горы, обходящей вокруг весь город. Обычно она пустовала.
Дай объяснить, что произошло!..
Санти посмотрела направо, туда, куда дорога вела в сторону главной площади города и полузаброшенного городского парка, а значит и туда, где после этой площади начинался склон поместья Хайзенбергов, по которому и спускались с этой горы вниз.
Поместье Джессамины Хайзенберг…
Санти!..
Она обернулась теперь налево, открывая дверь шире, уже не в состоянии не показываться из-за нее.
Дорога была абсолютно пуста.
Вот только…
Она раскрыла рот во второй раз за последние несколько минут, удивившись так сильно, как только было возможно. Хотя скорее, это был страх.
Удивлению тут не было никакого места…
Я просил тебя остановиться и дать Мне время…
Он усмехнулся своим холодным голосом, понимая, почему Санти вдруг затихла. Кричать на нее уже не было никакого смысла.
Ты не позволила Мне, объяснить, кто будет дверью…
Как оказалось, дело было далеко не в дороге…
Она искала взглядом кого-то вдалеке, кого-то, кто только присматривался и изучал. Она знала, что Они никогда не появлялись внезапно.
Однако тот, кто стоял буквально перед ее лицом, медлить не любил.
И ждать он больше не мог…
-–
Здесь ветер задувал уже куда сильнее.
Вершина холма была достигнута, и теперь им предстояло идти уже вниз.
Но с другой стороны…
–Мама? – спросил голос Джессики, торопящуюся наконец спуститься с холма.
Джессамина развернулась, еле удерживаясь на своих ногах.
–Что, дорогая?
–Помнишь, как ты привела меня в Парк первый раз? – как будто нарочно тянула Джессика.
Джессамина тяжело дышала, но еще более тяжкий вздох, который этот холм услышал в эту секунду, никак не относился к боли внутри нее.
Это был вздох возмущения.
Того возмущения, которое она была обязана скрывать перед девочкой за своей
