какъ всегда. А живу.
– Ну, такъ прощай.
– Да посиди же, покури. Да ты не куришь, ну такъ посиди немножко. Какъ щука на мели; тебѣ, я вижу, тяжело.
– Да и что отрывать васъ отъ вашихъ важныхъ государственныхъ дѣлъ.
[347]– Ты видишь, какъ у насъ хорошо и удобно. A тебѣ противно.
– Не противно,[348] напротивъ, – внушительно сказалъ онъ улыбаясь.
– Что же вамъ смѣшно? – спросилъ Борисовъ.
– Да такъ, я увѣренъ, что если бы ничего этаго не было, никакой разницы бы не было. Я увѣренъ, что настоящая жизнь и движеніе не здѣсь, а у насъ въ глуши.
Рѣчь его перебилъ вошедшій Секретарь съ бумагами. Секретарь съ развязной почтительностью и съ нѣкоторымъ общимъ секретарскимъ сознаніемъ своего превосходства подошелъ къ Алабину и сталъ подъ видомъ вопроса объяснять какое-то затрудненіе.[349] Князь Мишута, не дослушавъ, перебилъ Секретаря и, кратко объяснивъ ему, въ чемъ дѣло, отодвинулъ бумаги, сказавъ:
– Такъ и сдѣлайте, пожалуйста.
[350]Левинъ во время совѣщанія съ Секретаремъ стоялъ облокотившись обѣими руками на стулъ, и на[351] лицѣ его остановилась насмѣшливая[352] улыбка.
[353]Секретарь вышелъ.
– Не понимаю, не понимаю, – сказалъ Левинъ, – какъ ты, честный, хорошій человѣкъ, можешь служить.
– Вотъ видишь, надо только не горячиться.
– Ну да, ты умѣешь, у тебя даръ къ этому.
– Т. е. ты думаешь, что у меня есть недостатокъ чего-то.
– Можетъ быть, и да, – весело засмѣявшись, сказалъ Левинъ.
– Ну, хорошо, хорошо, погоди еще, и ты придешь къ этому. Хорошо, какъ у тебя 3000 десятинъ въ Ефремовскомъ уѣздѣ да такіе мускулы и свѣжесть, какъ у 12-лѣтней дѣвочки, а придешь и къ намъ.
[354]– Нѣтъ, ужъ я эту штуку кончилъ совсѣмъ, любуюсь на твое величіе и горжусь тѣмъ, что у меня другъ такой великій человѣкъ, и больше ничего. А моя общественная дѣятельность кончена.
– Ну, что Княгиня и Княжна, – сказалъ онъ и тотчасъ же покраснѣлъ.
– Здоровы, все тоже. Ахъ, какъ жаль, что ты такъ давно не былъ.
– А что? – испуганно спросилъ Левинъ.
– Поговоримъ послѣ. Да ты зачѣмъ собственно пріѣхалъ?
– Ахъ, тоже поговоримъ послѣ, – до ушей покраснѣвъ, сказалъ Левинъ.
– Ну, хорошо. Такъ вотъ что, – сказалъ Мишута, – я бы позвалъ къ себѣ, но жена уѣхала къ своимъ обѣдать. Но завтра пріѣзжай вечеромъ къ тещѣ. Они по старому[355] по четвергамъ принимаютъ. А нынче вотъ что. Да. Если ты хочешь ихъ видѣть, онѣ навѣрно нынче въ Зоологическомъ саду отъ 4 до 5. Кити на конькахъ катается. Ты поѣзжай туда, а я заѣду и вмѣстѣ куда нибудь обѣдать.
– Прекрасно.
– Ну, до свиданья.
– Мое почтенье, – весьма низко и сухо кланяясь, обратился[356] Ленинъ къ[357] Никитину и Шпандовскому съ тѣмъ дерзкимъ, крайне учтивымъ
И хотя онъ говорилъ насмѣшливо, онъ говорилъ <правду> то, что немножко чувствовалъ.
И странно: сдѣлавъ этотъ вопросъ, <красивое, самоувѣренное и свѣжее> лицо <Ордынцева> Ленина вдругъ <покрылось краской> покраснѣло, какъ лицо дѣвушки, и глубокіе голубоватые глаза опустились.
– О, да, да, всѣ здоровы.
.
