style="font-size:15px;"> Размер подлинника
Вдругъ оказалось для всѣхъ членовъ семьи и домочадцевъ, что нѣтъ никакого смысла въ ихъ сожительствѣ и что на каждомъ постояломъ дворѣ случайно сошедшіеся люди болѣе связаны между собой, чѣмъ всѣ члены семьи и домочадцы дома Облонскихъ. Дѣти бѣгали по всему дому какъ потерянные, Англичанка поссорилась съ экономкой и написала записку пріятельницѣ, чтобы пріискать ей мѣсто, поваръ ушелъ еще вчера со двора во время самаго обѣда, кухарка и кучеръ просили расчета.
Степанъ Аркадьичъ, виноватый во всемъ, спалъ уже 3-ю ночь не въ спальнѣ жены, а на сафьянномъ диванѣ въ своемъ кабинетѣ, и, несмотря на то что онъ былъ виноватъ и чувствовалъ свою вину, сонъ[300] Стивы (какъ его звали въ свѣтѣ) былъ также[301] спокоенъ и крѣпокъ, какъ и обыкновенно; и въ обычный часъ, 8 часовъ утра, онъ[302] поворотился на пружинахъ дивана,[303] съ другой стороны крѣпко обнялъ подушку, потерся о нее своимъ красивымъ, свѣже-румяннымъ лицомъ и открылъ свои[304] большіе, блестящіе влажнымъ блескомъ глаза.[305] Онъ сѣлъ на диванъ, улыбнулся,[306] красивой бѣлой рукой граціознымъ жестомъ провелъ по густымъ курчавымъ волосамъ, и во снѣ даже принявшимъ красивую форму.
«Ахъ, какъ хорошо было, – подумалъ онъ, вспоминая сонъ, – да, какъ это было? Да, Алабинъ давалъ обѣдъ въ Нью-Иоркѣ на стеклянныхъ столахъ, да, и какіе то маленькіе графинчики и они же женщины», вспоминалъ онъ, и красивые глаза его,[307] становились болѣе и болѣе[308] задумчивы.
– Да, хорошо было, очень хорошо. Много тамъ было еще отличнаго, да не вспомнишь… А, —[309] сказалъ онъ и, замѣтивъ полосу свѣта, пробивавшуюся сбоку одной изъ[310] суконныхъ сторъ, и, ощущая холодъ въ тѣлѣ отъ сбившейся простыни съ сафьяннаго дивана,[311] онъ весело скинулъ[312] ноги съ дивана, отъискалъ ими шитыя женой (подарокъ къ прошлому рожденью) обдѣланныя въ золотистый сафьянъ туфли и по старой, 9-ти лѣтней привычкѣ, не вставая, потянулся рукой къ тому мѣсту, гдѣ въ спальнѣ у него всегда висѣлъ халатъ, но тутъ онъ вдругъ вспомнилъ, какъ и почему онъ спитъ не въ спальнѣ жены, а въ кабинетѣ, улыбка исчезла съ его[313] красиваго лица, онъ[314] сморщилъ гладкій лобъ.
– Ахъ! Ахъ, Ахъ! Ааа…[315] – заговорилъ онъ, вспоминая все, что было.[316] – Какъ нехорошо…
И[317] его воображенію представились опять всѣ подробности[318] ссоры съ женою,[319] вся безвыходность его положенія.
«Да, она[320] не проститъ, да, она такая женщина», – думалъ онъ про жену.
– Ахъ! Ахъ, Ахъ! – приговаривалъ онъ съ[321] отчаяніемъ, вспоминая самыя тяжелыя для себя впечатлѣнія изъ всей этой ссоры.
«Ахъ, еслибъ заснуть опять! Какъ тамъ все въ Америкѣ безтолково, но хорошо было».
Но заснуть уже нельзя было; надо было вставать[322]
«Да, что бишь, – думалъ
За
и жить, т. е. вспомнить все, что было, и исполнять всѣ тѣ условія, въ которыя онъ былъ поставленъ. Надо было
