Въ чемъ? – неожиданно спросилъ онъ.
– Я не хочу понимать тебя и отвѣчать тебѣ. Каждый несетъ свой крестъ, исключая тѣхъ, которые накладываютъ его на другихъ, – сказала она, взглянувъ на входившую Анну. – Ну, прощайте. Я зашла узнать, зачѣмъ онъ не спитъ, – сказала она Аннѣ, – и разговорилась о своемъ горѣ. Доброй ночи.[833]
Анна[834] чуть замѣтно улыбнулась, поцѣловалась съ[835] золовкой и обратилась къ мужу.
– Какъ, ты не въ постели? – и, не дожидаясь отвѣта, быстро и легко прошла въ темную гостиную.
Въ гостиной она остановилась, какъ бы задумавшись о чемъ то. Алексѣй Александровичъ вошелъ за ней въ гостиную. Она стояла въ накинутомъ распущенномъ башлыкѣ, играя обѣими руками его кистями и задумчиво опустивъ голову. Увидавъ его, она подняла голову, улыбнулась.
– Ты не въ постели? Вотъ чудо! – И съ этими словами скинула башлыкъ и прошла въ спальню. – Пора, Алексѣй Александровичъ, – проговорила она изъ за двери.
– [836]Анна, мнѣ нужно переговорить съ тобой!
– Со мной? – Она высунулась изъ двери. – Ну да, давай переговоримъ, если такъ нужно. – Она сѣла на ближайшее кресло. – А лучше бы спать.
– Что съ тобой? – началъ онъ.
– Какъ что со мной?
Она отвѣчала такъ просто, весело, что тотъ, кто не зналъ ее, какъ мужъ, не могъ бы замѣтить ничего неестественнаго ни въ звукахъ, ни въ смыслѣ ея словъ. Но для него, знавшаго, что когда[837] на лицѣ его видна была тревога, забота, иногда самая легкая, она тотчасъ же замѣчала ее и спрашивала причины; для него, знавшаго, что всякія свои радости, веселье, горе она тотчасъ сообщала ему, для него теперь видѣть, что она не хотѣла замѣчать его состоянія, что не хотѣла ни слова сказать про себя, было ужасно.
– Какъ что со мной? Со мной ничего. Ты уѣхалъ раньше, чтобы спать, и не спишь, не знаю отчего, и я пріѣхала и хочу спать.
– Ты знаешь, что я говорю, – повторилъ онъ тихимъ и строгимъ голосомъ. – У тебя въ душѣ что то дѣлается. Ты взволнована и обрадована чѣмъ-то независимо отъ меня, отъ общей спокойной жизни. Ты весела…, – сказалъ онъ, самъ чувствуя всю праздность своихъ словъ, когда онъ говорилъ ихъ и смотрѣлъ на ея смѣющіеся, страшные теперь[838] для него глаза.
– Ты всегда такъ, – отвѣчала она, какъ будто совершенно не понимая его и изо всего того, что онъ сказалъ, понимая только послѣднее. – То тебѣ непріятно, что я скучна, то тебѣ непріятно, что я весела. Мнѣ не скучно было. Это тебя оскорбляетъ.
[839]Онъ вздрогнулъ, какъ будто его кольнуло что то,[840] чувствуя, что то дьявольское навожденіе, которое было въ ней, не пронзимо ничѣмъ.
– [841]Анна![842] Ты ли это? – сказалъ онъ также тихо, сдѣлавъ усиліе надъ собой и удержавъ выраженіе отчаянія.
– Да что же это такое, – сказала она съ такимъ искреннимъ и комическимъ всетаки,
