сожалению, Ургонд еще не может летать. Такой перелет будет ему по силам только года через три-четыре. У них в горах давно стало неспокойно. Надо было им раньше улетать, еще до рождения Ургонда.
Алнонд был прав: испокон веков жили драконы в лусонских горах, и никто никогда их не беспокоил, но в минувшие несколько десятилетий население островов стремительно увеличивалось, развивался туризм, по лесу шныряли браконьеры-контрабандисты, отлавливая обезьян и попугаев. Драконам становилось неуютно. Постоянно приходилось быть начеку, но, видно, все же недоглядели.
Туман постепенно рассеялся, и сквозь пепельные облака проглянуло неяркое солнце. Алнонд и Метта бросились в серо-зеленую холодную воду, чтобы подкрепиться перед дальней дорогой. Метта заставляла себя есть. Аппетита не было – с одной стороны, дурная весть, с другой – волнение от внезапной перемены в жизни.
Никогда прежде не покидала она родных мест. Впереди ее ждали неведомые страны и, возможно, опасные приключения. От этих мыслей сердце ее билось быстрее.
Наскоро перекусив, они провели еще несколько минут на суше, обсуждая свои действия.
– Сколько туда плыть? – спросила Метта.
– Боюсь, дней семь-восемь мы потеряем, – озабоченно ответил Алнонд. – Сначала поплывем вдоль побережья, чтобы было где останавливаться, а то ты такой скорости долго не выдержишь. Потом через пролив, а дальше уже много мелких островов, так что можно плыть напрямик.
– Я могу плыть долго! Не беспокойся, я не устану, – постаралась заверить отца Метта.
– Знаю, знаю, какая ты у меня храбрая, – ласково сказал Алнонд, – только, чур, слушаться меня во всем. Сдается мне, что наш заплыв еще не самое трудное. Ну, что же, – решился он, – времени у нас в обрез, так что – в путь!
Преодолев пенные холмы прибоя, они скоро очутились в открытом море и сразу снялись с места на большой скорости. Неутомимый странник морей, альбатрос, видел сверху, как два невиданных существа понеслись, сверкая, на юг, туда, где небо сливалось с волнами в одну сплошную линию.
Глава 5
Ноябрьским ранним утром в парижской квартире Рене Мартена раздался звонок.
Рене протянул руку к телефону, но трубка оказалась лежащей далеко на журнальном столике. Кляня себя за беспорядок, Рене вынужден был встать, высвободив другую руку из-под головы спящей Мари.
– Слушаю, – сонным голосом произнес Рене, глядя на фотографию в рамке, где была заснята Мари с золотой обезьяной на коленях. Руки девушки утопали в блестящей красно-коричневой шерсти ее подопечного, мантией спадавшей с плеч. Своими круглыми как вишня, темными глазами на голубой, симпатичной мордочке со вздернутым носом, он недоуменно таращился в объектив.
– Дружище, – услышал Рене голос Жана Дюфо, давнишнего своего приятеля и бывшего однокурсника. – Извини, что разбудил. У меня к тебе срочное дело. Если позволишь, я заскочу через полчасика.
Нельзя сказать, чтобы Рене с Жаном связывала дружба, но как-то так
