принесем старые тряпки и свечи.
– Мы принесем старые тряпки, свечи и коробок спичек, – подхватила мать.
И уже поздно ночью, лежа на ее руке и не в силах открыть глаза от усталости, он слышал сквозь сон ее смех и голос:
– …И для всего этого нам понадобится грузовик.
Дождь ритмично стучал в оконные стекла. Салман прижался к матери. От нее пахло луком. Мариам каждое утро готовила мужу луковый суп.
Давно он не спал так крепко.
3
Мать Нуры, порой державшая мужа за неразумного мальчишку, безропотно повиновалась ему, когда дело касалось дочери. Казалось, в этих случаях она трепетала перед ним больше, чем ее маленькая Нура. Любое ее решение имело силу лишь при условии, «если папа не против». А без благословения отца все всегда кончалось плохо.
Так случилось и в тот день, когда Нура в первый и последний раз сопровождала дядю Фарида, сводного брата матери. Это был красивый мужчина. Лишь много лет спустя Нура узнала, что именно в те дни дядя Фарид стал банкротом. Но тогда ничто не выдавало в нем человека, пережившего катастрофу.
Три магазина текстиля, которые он унаследовал от отца, разорились и были проданы с молотка. Фарид обвинял родителя в неправильном ведении дела, говорил, что тот постоянно вмешивается в процесс производства со своими старомодными идеями и тем самым препятствует прогрессу. Отец Фарида, великий Махаини, лишил его за это наследства. Но разве настоящему жизнелюбу можно испортить настроение такой мелочью?
Поскольку дядя Фарид учился в лучших школах страны, имел хорошо подвешенный язык и изящный почерк, он освоил редкую профессию ардхальги – составителя прошений. В Дамаске середины двадцатого века больше половины жителей не умели ни читать, ни писать, а современное бюрократическое государство даже для самого ничтожного запроса требовало строго установленной формы. Любая бумажка принималась, только если была составлена надлежащим порядком и заверена множеством обязательных штемпелей и печатей, словно власть таким образом стремилась завоевать уважение граждан, склонных к анархии и беззаконию из-за своих бедуинских корней.
В Дамаске шагу нельзя было ступить без заявления, ходатайства или прошения. «Если твой сосед – чиновник, здоровайся с ним в надлежащей письменной форме, может, тогда получишь ответ», – шутили горожане.
Им отвечали, что бюрократия необходима для лучшей работы государственного аппарата. Позволь речистым сирийцам подавать запросы в устной форме, и любое прошение разрастется до бесконечной истории, с многочисленными вставками и лирическими отступлениями. И помимо всего прочего, такую историю не заверишь печатью.
У входа в любое учреждение можно было видеть раскладные столики под выцветшими зонтиками, за которыми работали писцы. Полиция не дозволяла им иметь больше одного стола и одного стула, поэтому клиентам приходилось стоять. Они излагали ардхальги суть дела, и тот принимался за работу. Ардхальги всегда писал от руки и крупными буквами, чтобы лишний раз убедить заказчика, каких усилий и затрат потребовало
