что некая умеренность в обращении с деньгами – это признак общей адекватности. Макс тоже выбрал что-то обычное, не экзотическое. Принесли наконец вино.
Через полчаса мне все-таки удалось расслабиться, и мы болтали и смеялись, как будто знали друг друга сто лет. С Максом было очень легко. Он рассказывал мне снова о своем бизнесе, причем выходило у него все это просто и с юмором, словно это норма жизни – в тридцать пять лет быть владельцем самой крупной в Москве сети аптек, энного числа больниц, раскиданных по всей стране, и даже завод он свой на днях купил, чтобы самому производить лекарства. «Заводишко», как он его называл, находился где-то в Подмосковье, и Макс ржал, что к такому подарку судьбы неплохо бы выдавать бесплатный внедорожник, потому что на его машине туда осенью будет не проехать. Ага, отметила я, чистый красивый Максовский город… Или Подмосковье – это как другая страна?
Начало наших биографий у нас почти полностью совпадало. Мы получались без малого ровесники, хотя меня не покидало чувство, что он намного меня старше. Оба коренные москвичи, оба выросли в хороших районах и ходили в приличные школы, оба из семей, где кто-то работал «там наверху». Только в моем случае это был дед, который, попав в Москву в военные годы, сумел честно пробить свой путь от летчика-испытателя в замминистра, а у Макса – его отец.
Мы заканчивали последние классы школы как раз под самое начало перестройки, в конце восьмидесятых. Забавно, мы сравнили наши воспоминания о том времени и обрадовались, что оба чувствовали одно и то же. Серая и запыленная страна, раскрашенная блеклыми красителями исключительно советского производства, вдруг загорелась неоновыми вывесками валютных ресторанов и магазинов, к которым подъезжали первые тогда предприимчивые молодые мальчики в голубых, наконец-то «родных» уже, «501 levis» и на своих первых иномарках – сильно подержанных, купленных у щедрых немцев, которым уже было западло ездить на таком старье. Продвинутые старшеклассники начали курить «Rothmans» и «Marlboro», а продвинутые девочки даже изыскивали возможность раздобыть зеленое «Marlboro» с ментолом или завораживающее взгляд своей роскошью разноцветное «Sobranie»! Все еще продавалось на доллары, но они уже не были такими недоступными, как раньше. Изголодавшаяся за семьдесят лет по ярким цветам и фирменным товарам страна жадно поглощала все, что ей могла предоставить перестройка. То тут, то там открывались все новые рестораны и кафе, в страну хлынули иностранные туристы, которые радостно меняли свои фирменные шмотки фарцовщикам на русские часы или матрешки, ввозя в страну долгожданную валюту. Вдруг стало понятно, зачем надо было учить иностранные языки. Немного поздновато, все школьные уроки мы уже к этому времени прогуляли, и пришлось идти на платные курсы!
Вместо уроков заучивались впервые появившиеся тогда новые слова: «каппучино», «пинта Гиннеса», нет-нет, не пол-литра, а именно пинта (нельзя ошибаться!), «антипаста», и не «буфет», а именно «салат-бар», а в сетевые итальянские едальни стояли двухчасовые очереди
