это совсем другое дело. Но они так редко свершаются.
– Не часто, – согласилась она, и оба замолчали. После некоторого размышления Калли сказала: – Нет… чего мне на самом деле хотелось бы, так это быть мужчиной.
– Не понял?
– Действительно хотелось бы! Например, если бы я сказала, что тебе придется следующие три месяца выслушивать ехидные соболезнования в связи со свадьбой Мари, что бы ты мне ответил?
– Я бы ответил: «Пропади оно пропадом!» – и все бы закончилось, не успев начаться.
Калли указала бокалом в его сторону.
– Вот именно! Потому что ты мужчина!
– Мужчина, которому удалось избежать присутствия на многих событиях, не давая, таким образом, возможности всяким сплетникам критически высказаться по поводу моего холостяцкого положения.
– Бенедикт, – произнесла Калли, поднимая голову, – единственная причина, по которой тебе удалось избежать всего этого, – это то, что ты мужчина. Я, к сожалению, не могу играть по этим же правилам.
– Да почему же?
– Потому что я женщина. Я просто не могу без конца уклоняться от балов и званых ужинов, чаепитий и примерок. О Боже! Эти примерки! Мне опять придется терпеть все эти фальшивые сочувственные взгляды. О Боже.
Калли прикрыла глаза, представив эту картину.
– Я все же не вижу причины, по которой ты не можешь просто не ездить на все эти ужасные мероприятия. Ладно, ты должна присутствовать на балу, где будет объявлено об их помолвке. Ты должна быть на свадьбе. Но откажись от всего остального.
– Да не могу я!
– И я снова спрошу: почему?
– Приличным женщинам так же не пристало уклоняться от светских мероприятий, как и заводить любовников. Я должна заботиться о своей репутации.
Теперь настал его черед фыркнуть.
– Какая чушь, Кальпурния. Тебе ведь уже двадцать восемь.
– Это не по-джентльменски – упоминать о моем возрасте. И ты знаешь: я терпеть не могу, когда меня называют Кальпурнией.
– Переживешь. Тебе двадцать восемь лет, ты не замужем, и у тебя по сравнению с другими, пожалуй, самая образцовая репутация в свете. Ради Бога, ну скажи мне, когда в последний раз ты выезжала куда-нибудь без своего кружевного чепца?
Калли бросила на него сердитый взгляд.
– Моя репутация – это все, что у меня есть. Именно это я и пытаюсь тебе втолковать, Бенедикт.
Она протянула руку, чтобы налить себе еще шерри.
– Действительно, ты права. Это все, что у тебя есть сейчас. Но ты могла бы иметь больше. Почему бы просто не протянуть руку и не взять то, что хочется?
– Уж не предлагаешь ли ты мне запятнать доброе имя Аллендейлов? – не веря своим ушам, спросила Калли. Она так и замерла с графином в одной руке, а тонким бокалом – в другой. Бенедикт, не удержавшись, усмехнулся, глядя на эту живописную картину. Калли поставила графин. – Ты ведь понимаешь, что, если я совершу нечто подобное, граф Аллендейл, по всей
