костюмы и крепкие башмаки.
И подружек невесты можно коротко описать как типичных сельских девиц. Но вот невеста… Та была вся в мать. Темные волосы с рыжеватым отливом. Длинные и густые, они просто сияли красотой. Широко посаженные янтарного оттенка глаза на овальном лице. И когда она посмотрела на викария своим ясным и прямым взором, а потом произнесла четко и громко «Я согласна!», бедный викарий даже вздрогнул и подумал: «Боже, да у нее это всерьез!» – что, согласитесь, весьма странно для священника, привыкшего подводить влюбленные пары к венцу.
И у семьи по другую сторону прохода тоже имелись свои характерные черты. Отец Дэвида под вечно хмурым и озабоченным видом профессионального юриста прятал добрейшую натуру. (Он сам дослужился до майора в Первую мировую, и считал всю эту новую военную дребедень, так же как и сына в форме летчика, всего лишь недолговечным недоразумением.) Но в его семье никто больше не был на него похож. Даже сын, стоявший сейчас у алтаря и клявшийся любить свою жену до самой смерти, которая, кстати, могла оказаться совсем недалека – не дай-то Бог, конечно! Нет, все остальные члены его семьи уродились в мать Дэвида, сидевшую рядом с мужем, – черноволосую и смуглую женщину с изящной фигурой.
При этом Дэвид был ростом выше их всех. В прошлом году это помогало ему бить рекорды по прыжкам в высоту в Кембридже. Для мужчины он выглядел, пожалуй, даже чересчур смазливым. Его лицо тонкостью черт походило на женское, если бы нижнюю его часть не скрывала густая борода. Ее он подравнивал дважды в день. Еще бросались в глаза его длинные ресницы, а в целом он производил впечатление юноши умного и чувственного, и это полностью соответствовало действительности.
Все складывалось просто идиллически – два счастливых красивых человека, выходцы из вполне состоятельных и крепких семей, которые воистину служат настоящей опорой государства, сочетались браком в сельской церкви в один из самых погожих летних дней, о каком можно только мечтать при британском-то климате.
Когда их провозгласили мужем и женой, обе матери семейств и глазом не моргнули, а отцы дружно расплакались.
То, что каждый из присутствующих обязан поцеловать невесту, – варварский обычай, подумала Люси, когда очередная пара влажных от шампанского губ мазнула ее по щеке. Он, вероятно, являлся отголоском еще более варварских традиций темной древности, когда каждому мужчине племени дозволялось… Словом, она считала, что пора стать наконец цивилизованными людьми и отказаться от всей этой гадости.
Она заранее знала: ей не понравится эта часть церемонии. Шампанское она любила, а вот что касалось закусок в виде куриных ножек или крохотных капель икры на огромных кусках хлеба, а также речей, фотографий, пошлых шуток по поводу медового месяца… Что ж, могло быть и хуже. Не будь войны, отец не поскупился бы снять для них Альберт-Холл.
Уже девять человек пожелали, чтобы все ее проблемы
