style="font-size:15px;"> И пустилась быстрым кролем.
Дэвид, с его длиннющими руками и ногами, конечно же, победил, а Люси силы отказали, когда до острова оставалось еще ярдов пятьдесят. Она перешла на брасс, но и от этого легче не стало и ей пришлось перевернуться на спину, чтобы отдышаться. Дэвид, который уже давно сидел на берегу, отфыркиваясь как морж, снова вошел в воду и поплыл ей навстречу. Поднырнув под нее сзади, он подхватил ее под руки классическим захватом спасателя и медленно стал подтягивать к берегу. Его ладони лежали под самой ее грудью.
– Мне это нравится, – заметил он, а Люси хихикнула, хотя все еще тяжело дышала.
Через какое-то время он лукаво сказал:
– Наверное, мне лучше все же тебе признаться?
– В чем? – Внутренне она затрепетала.
– Глубина озера всего четыре фута.
– Ах ты ж!.. – Она вырвалась из его рук, смеясь и плескаясь, а потом ощутила под ногами дно.
Он взял ее за руку и вывел на берег прямо в заросли деревьев, мимоходом показав ей старую перевернутую лодку, наполовину сгнившую под кустом боярышника.
– Мальчишкой я уплывал сюда на ней, прихватив одну из папиных трубок, коробок спичек и щепотку табака, завернутую в старую газету. Здесь я научился курить.
Они оказались на поляне, со всех сторон окруженной кустарником. Мох под их босыми ступнями был чист и слегка пружинил. Люси уселась на землю.
– Обратно поплывем очень медленно, – сказал Дэвид.
– Пока мне не хочется даже думать об этом, – отозвалась Люси.
Он сел рядом, поцеловал ее, а потом нежно стал прижимать вниз, пока она не откинулась полностью на спину. Он гладил ее бедра, прикасался губами к шее, и скоро ее нервная дрожь стихла. А когда его рука осторожно и немного нервно легла на мягкий треугольник у нее между ног, она выгнулась всем телом, чтобы лучше чувствовать его прикосновение. Она прижала его лицо к своему и стала целовать жадно и влажно. Он дотянулся до лямок ее купальника и стянул их вниз.
– Не надо, – сказала она.
Он зарылся лицом между ее грудями.
– Люси, ну пожалуйста!
– Нет.
Он очень серьезно посмотрел на нее.
– Для меня это может стать последней возможностью.
Она откатилась в сторону и поднялась. А потом из-за того, что надвигалась война, из-за умоляющего взгляда его раскрасневшегося юного лица, из-за желания, которое уже зажглось в ней самой и не хотело гаснуть, она одним движением скинула с себя купальник и стянула резиновую шапочку, позволив волне темных, с рыжим отливом, волос расплескаться по своим плечам. Встав перед ним на колени, она взяла его лицо в ладони и сама прижала его губы к груди.
Так она лишилась невинности: безболезненно, радостно, только, быть может, чуточку раньше, чем полагалось бы.
Но легкий и пряный привкус чувства вины нисколько не делал эти воспоминания менее приятными.
Она начала облачаться в свой
