их, если они вам нужны, а царской земли шишами и блинниками не опустошайте: пусть хлоп идет к сохе, поп – к церкви, купец – на свой торг: здоровье будет царству. Не пиши нам сказок, Пожарский; мы лучше тебя знаем, что польский король усоветовал с сенатом, как довести до конца московское дело и укротить тебя, архимятежника. Не был нам турок страшен и не будет; и не только со своими негодяями и шишами, что у тебя теперь, но если бы к тебе пристало гораздо больше бунтовщиков таких, как ты, то и тогда не одолеешь ты нас при помощи Божией» [30, 750].
Однако дождаться помощи от короля польско-литовскому гарнизону было не суждено, и в начале октября цены на продовольствие в осажденном Кремле достигли неимоверных величин: 100 злотых за четверть ржи, хлеб из лебеды стоил по три злотых за буханку, а четверть конского мяса – 120 злотых. К середине октября уже ни за какие деньги нельзя было достать ни хлеба, ни мяса животных. Н.И. Костомаров приводит страшные подробности наступившего голода среди осажденных москвитян, поляков и литовцев из дневника одного из них, сохраненных неким киевским мещанином Божком Балыкой: «Осажденные переели лошадей, собак, кошек, мышей; грызли разваренную кожу с обуви, с гужей, подпруг, ножен, поясов, с пергаментных переплетов книг, – и этого не стало; грызли землю, в бешенстве объедали себе руки, выкапывали из могил гниющие трупы, и съедено было, таким образом, до восьмисот трупов, и от такого рода пищи и от голода смертность увеличивалась» [30, 751].
В этих условиях никто не мог поручиться за жизнь соседа, те, кто не мог далее терпеть такой голод, перелезали через крепостные стены и сдавались в плен. Некоторым повезло: их накормили и отправили к кремлевским стенам уговаривать товарищей сдаться, а попавшие к казакам перебежчики были поголовно изрублены на части.
Однако и в таких условиях кремлевский гарнизон находил силы к сопротивлению и пресекал попытки осаждавших сделать подкопы под крепостными стенами. Конечно, долго так не могло продолжаться, и когда казаки князя Трубецкого 22 октября решились на приступ Китай-города, то защищать его было некому, последние защитники его ушли в сам Кремль. Чтобы сохранить хоть какие-то остатки пищи для гарнизона, полковник Струсь выпустил из Кремля находившихся там женщин и детей. Князю Пожарскому и Минину с трудом удалось сохранить жизнь этим боярским женам и детям, защитив их от разъяренных казаков, желавших как минимум ограбить людей. Дальнейшее сопротивление было бесполезным, и осажденные это понимали, даже несмотря на стойкость некоторых членов московского правительства, среди которых выделялся Федор Андронов, понимавший, что в отличие от бояр и польско-литовских полковников, его, скорее всего, в плену ожидала смерть. Поэтому начались переговоры о сдаче московского гарнизона царя Владислава вождям ополчений, в результате договорились единственно о том, что всем осажденным будет сохранена жизнь.
24 октября 1612 г. через Троицкие ворота Кремля были выпущены бояре и русские люди,
