Весь город покрылся баррикадами.
Но помог пропуск Борейко – раненого героя Порт-Артура.
Перетащив вещи и подробно расспросив Ольгу Семёновну, как добраться до Курбатовского переулка, Блохин простился с хозяевами, дав слово «не пропадать» и вернуться к вечеру.
На Спиридоновке Блохин увидел солдат без оружия, но с сундучками и вещевыми мешками за спиной.
Нетрудно было догадаться, что это были тоже демобилизованные из Маньчжурской армии.
– Куда путь держите, земляки? – окликнул Блохин одного из солдат, тащившего тяжёлый сундук.
– Мы-та? – оглянулся тот. – В деревню, по домам путь держим, а пакеда брядём на чугунку, что на Смоленск идёт.
– Значит, мне по пути с вами, – заметил Блохин и, пристроившись к колонне, предложил собеседнику помочь поднести сундук.
– А ты его не сопрёшь, часом? – недоверчиво посмотрел на непрошеного помощника солдат.
– Коль не веришь, в середину колонны зайдём, – предложил Блохин. – Там, ежели вздумаю бежать, мигом схватят.
Довод показался солдату вполне убедительным.
– Откель и куда путь держишь, служба? – справился Блохин, чтобы продолжить разговор.
– С Маньчжурии, с Моршанского полка. Может, слыхал про такой?
– Не слыхивал… А дом где?
– Под Вязьмой деревня наша, верстов десять, не боле. А ты откуда?
– Из Минска. В мастерских работал там до войны, – ответил Блохин.
– Из мастеровых, значит? – уточнил солдат.
– Из них.
– Нехорошее дело они, мастеровые, задумали, – осуждающе проговорил солдат. – На царя поднялись, целую войну в Питере и Москве открыли.
– Если бы не допекло, не лезли б в драку, – нахмурился Блохин. – Погоди, доберёшься домой – может, сам взвоешь. Не зря, видно, мужики поместья дворянские палят.
– Так-то оно так! Всё могёт быть! – согласился солдат и, опустив голову, задумался.
Добравшись с колонной демобилизованных до Большой Грузинской улицы, Блохин отстал от неё и пошёл в ту сторону, откуда слышалась частая ружейная перестрелка.
– Куда прёшь, голова садовая? – останавливали его встречные. – Под расстрел попасть вздумал?
– За что же это стрелять меня? – недоуменно поглядывал на них Блохин. – Иду, никому не мешаю. И нешто можно людей зазря, как бешеных собак, убивать?
Миновав Тишинскую площадь, Блохин вышел на угол Малой Грузинской и Курбатовского переулка. Дальше идти было нельзя. Малую Грузинскую перегораживали несколько баррикад. Кем они были заняты, сразу трудно было понять. На ближней из них копошились солдаты, на дальней развевался красный флаг, но никого не было видно.
«Значит, там наши, рабочие», – взволнованно подумал Блохин, не в силах оторвать глаз от кумачового полотнища флага, полоскавшегося на холодном ветру.
Вдруг
