пережить во Второй мировой. Собственно, именно парагвайский опыт и заставлял остальную Латинскую Америку быть потом столь осмотрительной.
По идее, эта парагвайская сага надолго отвлечёт нас от Кубы, которой, как я сам обещал, в этой главе уделяется первоочередное внимание. Тем не менее, я просто уверен, что и без парагвайских кружев здесь точно не обойтись. Да и, в конце концов, я же с самого начала оговорился, что «рассажу» в этой главе и многих других «пассажиров». А Латинская Америка – ещё как многолика[24].
Про Вторую мировую войну часто говорят, что, в известной степени, она началась не с нападения Германии на Польшу, то есть не 1 сентября 1939 года, а много раньше.
В принципе, так оно и есть. Предтечей Второй мировой можно считать и японскую агрессию в Маньчжурии в Азии, и захват итальяцами Абиссинии в Африке.
Однако куда реже в России пишут о ещё одной «войне-репетиции»: о боливийско-парагвайском конфликте за обладание спорной пограничной территорией Чако.
По идее, та война 1932–1935 годов – действительно «из другой серии». Иной раз её даже несколько презрительно называют «филателистической»: в начале 1930-х годов в Парагвае действительно напечатали почтовую марку с картой, на которой спорная область Чако была отмечена как часть Парагвая, что и стало поводом для боливийско-парагвайского обострения.
В действительности, как будет показано чуть ниже, и в боливийско-парагвайскую войну за Чако так или иначе были втянуты немцы и американцы, англичане и итальянцы. Но наш читатель вполне справедливо может задать другой встречный вопрос: «А где же в этом наборе Советский Союз?!» Минутку терпения! И до наших людей доберёмся.
Парагвайские рекруты готовятся к отправке на фронт с Боливией
Но начну я издалека.
Когда в 2000 году я впервые пробился в Парагвай, то поинтересовался у пожилого пограничника столичного аэропорта Асунсьона, какой по счёту за свою практику он держит в руках российский паспорт. Бывалый «погранец» посмотрел на меня как-то по-отечески внимательно и отвечал, что я у него русский – всего-то пятый или шестой.
Сегодня в Республике Парагвай уже есть целое посольство Российской Федерации. Впрочем, и сегодня туда добираются буквально единицы наших людей: уж больно далеко и больно дорого.
Ну, а в советские годы эта страна для нас была вообще закрыта: в Парагвае правил жуткий диктатор-антикоммунист Альфредо Стресснер.
Дело, впрочем, не только в его антикоммунизме. То есть членов парагвайской компартии Стресснер, конечно же, загнал в глубокое-глубокое подполье, а, если ловил, беспощадно гноил в тюрьмах (и это в лучшем случае). Но в ежовых рукавицах он держал и всех остальных своих подданных. Например, даже в Советском Союзе не было загранпаспортов только на одну поездку. В Парагвае – были[25].
Этот
В разговоре с друзьями я обычно прибегаю к такому сравнению. Что есть европеец? Благо Европа к нам много ближе, мы понимаем, что, например, французы и финны – два совершенно разных народа. То есть про них мы готовы сказать, что и француз, и финн – европейцы, но они, конечно, очень разные. Поверьте на слово: и про Латинскую Америку можно сказать то же самое. С одной стороны, например, кубинец и парагваец – латиноамериканцы. В известной степени, они даже ближе, чем француз и финн: и Куба, и Парагвай – страны и испаноязычные, и католические. Но, на самом деле, это – два совершенно разных народа. В то же время, как и Европа, Латинская Америка периодически (и не очень успешно) пытается выработать общие подходы к глобальным проблемам. И в этой связи, не исход, но посыл – един. По этой причине рассказ о парагвайцах никак не прервёт логику повествования о Кубе.
Справедливости ради, надо сказать, что загранпаспорта парагвайцы оформляли только для поездок в их «дальнее зарубежье»: например, в Европу, куда у них при этом был безвизовый въезд. Для поездок в сосединие Аргентину или Бразилию им достаточно было предъявить на границе внутреннее удостоврение личности. Но даже это обстоятельство историю с одноразовыми загранпаспортами всё равно делает, согласимся, уникальной.
