давно ли?
– Сейчас припомню… Около семидесяти лет.
– Но у вас с ними связаны большие затруднения, я полагаю.
– Не уверен. Я ни об одном не слышал.
Берар радостно улыбнулся, отпил коньяку.
– Вот значит как. Нынче и в Англии имеются железные дороги.
Ход разговора определялся Бераром, каковой полагал своей нелегкой обязанностью дирижировать им, вовлекать в него новых участников, а затем резюмировать сказанное каждым.
– И вы в Англии каждый день едите на завтрак мясо, – продолжал он.
– Большинство, я думаю, да, – подтвердил Стивен.
– Вообразите, дорогая мадам Азер, каждый день – жареное мясо на завтрак! – Это Берар предложил высказаться хозяйке дома.
Она предложение отклонила, пробормотав что-то о необходимости открыть окно.
– Возможно, настанет день, когда и мы придем к этому, а, Рене?
– О, сомневаюсь, сомневаюсь, – сказал Азер. – Если, конечно, не настанет день, когда на нас опустится лондонский туман.
– Ну да, вместе с дождем, – усмехнулся Берар. – В Лондоне, сколько я знаю, дождь льет пять дней из шести.
Он снова взглянул на Стивена.
– Я читал в газете, – сказал тот, – что в прошлом году дожди в Лондоне шли несколько реже, чем в Париже, хотя…
– Пять дней из шести, – лучезарно улыбнулся Берар. – Представляете?
– Папа терпеть не может дождь, – сообщила Стивену мадам Берар.
– А как провели этот прекрасный весенний день вы, мадам? – спросил Берар, снова предлагая хозяйке дома вступить в разговор. На сей раз попытка оказалась успешной: мадам Азер заговорила, обращаясь – из вежливости или энтузиазма – непосредственно к нему.
– Утром я выходила в город – по делам. В одном из домов рядом с собором было открыто окно, там кто-то играл на рояле.
Голос мадам Азер был ровным и тихим. Она в нескольких словах описала услышанное и в завершение сказала:
– Прекрасная была музыка, хоть и состояла всего из нескольких нот. Мне захотелось постучаться в дверь дома, спросить, кто играет и что именно.
Месье и мадам Берар последнее напугало. Такого завершения рассказа они определенно не ожидали. Азер спросил – умиротворяющим тоном, к которому прибегал, сталкиваясь с подобного рода причудами:
– И что же это была за мелодия, дорогая?
– Не знаю. Я ее прежде не слышала. Что-то похожее на… на Бетховена или Шопена.
– Сомневаюсь, чтобы вы да не признали Бетховена, мадам, – галантно произнес Берар. – Готов поспорить на что угодно, вы слышали какую-то народную песню.
– Нет, то была совсем другая музыка, – сказала мадам Азер.
– Терпеть не могу народные песни, а их теперь слышишь на каждом шагу, – продолжал Берар. – Во времена моей молодости было по-другому. Впрочем, тогда все было иным.
И
