раскрыла «Этнографию восточных славян», вручённую ей профессором. Пусть Катька уверяла, что читать это совершенно не обязательно: на раскопках профессору будет не до того, чтобы устраивать экзамены, а до осени все пять раз забудется, Лиска поступит по–своему. Во–первых, не помешает въехать в тему, чтоб сразу не стушеваться среди исторически подкованных лицеистов. Во–вторых, что греха таить, Лиске хотелось сделать приятное профессору. Вон как человек обрадовался, когда она заинтересовалась картой. Правда, он не видал, как Лиска потом шарилась в его древних документах…
– Не понимаю, чего это на меня тогда нашло? Глупость какая–то. – Лиска вздохнула и решительно окунулась в премудрости этнографии. Читать с первого листа показалось ужасно скучно, но Лиска знала, как бороться с подобным явлением. Недаром она была сознательной отличницей с шестого класса, когда вдруг поняла, что учиться в принципе полезно. Она пролистнула сотню страниц и опять посмотрела. Вверху листа были схематичные фигурки с поднятыми руками, к которым подходят непонятные звери. «…Трехфигурная композиция: изображение богини с двумя обращёнными к ней всадниками, животными или птицами по бокам…»
Здесь уже было поинтереснее, и она понемногу вчиталась.
«Долгое время удерживались в северо–восточной Руси тотемистические верования, связанные с культом Велеса, или Волоса. Волос – волосатый, волохатый, отсюда волхв – тоже волохатый, м. б. одетый в медвежью шкуру. Сведения о связи Велеса с культом медведя идут с далёкого севера славянского мира, где охота долгое время сохраняла своё значение. Первоначально Велес мог означать духа убитого зверя, т. е. духа охотничьей добычи, в земледельческом обществе Велес становится богом скота и сохраняет связь с миром мёртвых…»
Лиска устало зевнула, роняя голову на параграф 26–й «Материальная культура древних кривичей». Из–под задёрнутой занавески в окно сочился запах бензина и остывающих от дневной жары тополей, тонкими, пронзительными голосами пели ожившие с темнотой комары. Роса уже пала, и подол Лискиной рубахи отяжелел от влаги. Босые ноги несли её по мокрой траве напрямик, без тропинки, которая осталась где–то сбоку. Почему–то Лиска была уверена, что идти по ней никак нельзя. За спиной летучим огнём полыхнула зарница, и впереди на миг возникла, грозно щетинясь макушками, стена чёрного бора. Совсем рядом.
Лиска юркнула под плотный навес ельника и словно окунулась в чернильницу, теперь приходилось двигаться от ствола к стволу медленно, нашаривая путь вслепую. Она отводила от лица колючие, остро пахнущие ветки и где–то на краю сознания понимала, что лучше проснуться. Она попыталась и увидела, что стоит у подножия травяного холма, на макушке которого торчит здоровенный столб. Над холмом, в бездонном колодце неба, мигали зарницы, это Световидовы внуки помогали созревать хлебам. Беззвучная вспышка вырвала из тьмы грубо вырезанный суровый профиль – лик могучего бога. Лиска облизнула губы, нашаривая за пазухой тряпицу с просяной лепёшкой, заведённой на утренней росе с капелькой крови. Старуха Костромонь уверяла, что
