перевела дух. Волны тихонько чмокали о песок и снова казались ласковыми и безопасными, словно и не они только что норовили захлестнуть плывущих с головой.
– Не туда смотришь, – заметила Катька. Она уже встала и теперь мрачно разглядывала стоящий на откосе лес. Он выглядел странно: зеленоватые гладкие стволы, похожие на брюхо водяного, торчали вкривь и вкось, словно пьяные. Выше по склону, над грудами тусклой, с холодным отблеском листвы, чернели ёлки. Солнечный свет, заливающий реку, дробился и отступал, не проникая в гущу спутанных веток, где в тёмных провалах угадывались заросли свирепой крапивы и ковры паутины. Лиска поёжилась, сообразив, каково пробираться по такой чаще в одних купальниках.
– Как думаешь, до лагеря далеко?
Катька пожала плечами:
– Если берегом, небось не дольше, чем плыли. Как твоя нога, прошла?
Лиска с сомнением притопнула. Как ни странно, нога была в полном порядке.
– Тогда идём, а то, не дай бог, заметят, что нас нет. Хорошо ещё, никто не видел, как мы поплыли, а то скандал гарантирован. Могут и из лагеря вышибить.
Но далеко уйти не получилось. Метров через двадцать песчаный пляж перегородила съехавшая с откоса глыба земли. Кое–как перебравшись через баррикаду переломанных веток и корней, подруги обнаружили, что пляж кончился. Берег обрывался в воду почти отвесно, пробраться по откосу не было никакой возможности. Катька и Лиска растерянно смотрели друг на друга. Выхода не было, приходилось лезть в чащу.
Они, как по лестнице, поползли по ветвям толстого дерева, лежащего на откосе макушкой вниз. Дерево, наверное, было очень старое, гладкую кору покрывали трещины и шершавые разводы лишайников, а вывороченные корни, похожие на растопыренную хищную лапу, торчали на самом краю обрыва. Катька с Лиской добрались до выворотня и, пригнувшись, нырнули в густой ельник. Сразу запахло сыростью и поганками, хотя ничего похожего на грибы видно не было. На буром ковре хвои лежали целые россыпи шишек, кое–где между ними торчали зеленые трилистники кислицы. Ступать по шишкам было ужасно неудобно, девчонки ойкали и поджимали ноги. Между стволами болталась старая паутина, и, чтобы пройти, приходилось отодвигать её руками, как занавески. Хорошо ещё, нижние ветки ёлок давно засохли и обломились, так что можно было особо не пригибаться. Они старались не удаляться от обрыва, заблудиться в таком лесу казалось парой пустяков, но скоро выяснилось, что ельник смыкается гуще и чаще и словно не пропускает к реке. Они постепенно отклонялись в сторону. В лесном мраке было сыро и холодно, но Лиске было жарко. Она все сильнее волновалась и ругала себя – вот опоздают они в лагерь, и что тогда? Профессор разозлится, она же обещала соблюдать дисциплину и все такое, а что вышло. Да ещё и Катьку втянула. «И зачем только я предложила плыть до самого моря? Дура, географию надо было лучше учить!» – ругала себя Лиска.
– Эй, очнись! У меня глюки или как? – внезапно спросила Катька, ткнув пальцем в землю. Лиска взглянула – этого не могло быть, и все–таки было, они стояли на тропинке. Кто протоптал её в этой чаще, лучше было не задумываться.
