чем-чем, а такой любезностью с подчиненными полковник Орлов никогда не отличался.
– Отделу очень старший нужен. – Орлов остановился у двери. – Я тебе верю, Гуров, возможно, больше, чем себе.
Подразумевалось, что Крячко проработает в группе Гурова месяца два-три. Однако прошел год, а положение не изменилось. Трижды Орлов спрашивал у Гурова: «Ну?» – и каждый раз Лева пожимал плечами и отвечал: «Оперативник он настоящий. Решайте». – «Ну, а ты бы как?» – «Я бы подождал».
Капитан Крячко отлично понимал, что его «держит» Гуров. И многие в отделе и управлении это знали.
Гуров вошел в свой кабинет – обычный служебный, какие можно увидеть в любом управлении. Ну, а для тех, кто дальше учительской и кабинета директора школы не ходил, поясню. Входишь – прямоугольная комната метров пятнадцать, в противоположной от двери стене – окно. Перед ним упершиеся в тебя канцелярскими лбами два однотумбовых стола, на каждом по лампе – выгнув пластиковые шеи, они готовы зажечь свой глаз, осветить поле боя, то есть бумаги, которые следует написать. Вообще оперативники тратят на работу с документами в сто раз больше времени, чем просиживая в засадах. Два телефонных аппарата, никчемный чернильный прибор – в его давно высохшем чреве держат скрепки. На стене красочный календарь – лакированная стюардесса во всем голубом, заученно улыбаясь, приглашает в полет. Гуров, возможно, с большим удовольствием поглядывал бы на японочку в бикини, но не положено.
За столами в углах по сейфу, цвет их легче всего определить как облезлый, однако ручки из нержавейки и потому блестят. Достопримечательностью кабинета, гордостью Гурова и предметом зависти соседей является диван, он стоит вдоль правой стены. У него высокая спинка с кокетливой резной полочкой, где должны выстроиться слоники и лежать бумажные алые розы, крытые валики и бугрящееся пружинами сиденье. Все сооружение обянуто коричневым, пятнистым от протертостей дерматином. Есть подозрение, что в молодости диван был из натуральной кожи, но люди ее содрали для своих нужд. Диван не человек, такое надругательство выдержал, не помер и обзавелся новой кожей, точнее, заменителем.
Этот кабинет Гуров делил с Борей Вакуровым.
Сейчас за столом лейтенанта сидела девушка в прокурорском мундире и читала журнал. Своей свежестью, ухоженностью легких волос она походила на свою сестренку из Аэрофлота. Следователь прокуратуры Добронравова Александра Петровна была человек строгий, принципиальный и неопытный.
– Утро доброе, – сказал Гуров.
– Доброе, Лев Иванович, – ответила следователь, отложила журнал. – Ну как? Что дал обыск?
– Труп мы найти не рассчитывали, он у нас уже есть. Орудие убийства тоже имеется. – Гуров положил перед следователем папку, расстегнул ее, разложил документы. – На одной рубашке бурые пятна. Даже если наука докажет, что это кровь…
– Вы повторяетесь, – перебила следователь и начала читать документы. – Ветрин соучастник преступления?
– Видимо, соучастник, – вздохнул Гуров,
