узел, видимо, потом она собиралась закрутить их потуже и спрятать под тяжелый головной убор. Впервые я заметила, что в ее светлых волосах мелькает седина: ее больше уже нельзя было назвать «золотоволосой королевой».
– Ты выглядишь прелестно, – сказала она, целуя меня. – А Генрих знает, что ты будешь одета в красное с черным?
– Его мать сама следила за тем, как портные подгоняют мне платье по фигуре, – сказала я. Мне было совершенно все равно, знает ли Генрих, какого цвета у меня будет платье. – Она и материю выбирала. Конечно, он знает. Ведь она-то знает все. Она ему обо всем и рассказывает.
– Неужели им не хотелось, чтобы ты была в зеленом?
– Цвет Ланкастеров – красный, – с горечью сказала я. – Это цвет мучеников, а также цвет, весьма любимый шлюхами. А еще – цвет крови.
– Успокойся, – велела мне мать. – Все-таки это день твоего триумфа.
Она обняла меня, и я тут же почувствовала в горле колючий комок; и слезы, которые, не проливаясь, все утро застилали мне взор, потекли по щекам. Мать нежно стерла их тыльной стороной ладони – сначала с одной щеки, потом с другой.
– Ну-ну, перестань, – шепнула она. – Ничего ведь теперь сделать нельзя, остается только подчиниться судьбе и улыбаться. Иногда мы побеждаем, иной раз приходится терпеть поражение, но самое главное – всегда, всегда идти вперед.
– Мы? Дом Йорков? – Я скептически посмотрела на нее. – Но ведь благодаря этому браку Йорки буквально растворятся в Тюдорах. И никакая победа нас не ждет – это наше окончательное поражение!
Мать улыбнулась своей загадочной, как бы внутренней, улыбкой.
– Мы прежде всего дочери Мелюзины, – поправила она меня. – Твоя бабушка считала себя дочерью этой водной богини, как и все женщины из королевского рода Бургундии; она никогда не забывала, что ей одновременно дано и королевское могущество, и магическое. В детстве, да и в юности, я никак не могла понять, действительно ли моя мать способна вызвать бурю или же это связано с простым везением и умелым притворством, которые она использует, чтобы добиться своего. Но она заставила меня понять: нет в мире никого более могущественного, чем женщина, которая хочет чего-то добиться и прямой дорогой идет к желанной цели.
И не имеет значения, назовешь ты это магией или решимостью. Не имеет значения, сотворишь ты заклятие или дашь клятву самой себе. Прежде всего ты должна решить для самой себя, чего именно ты хочешь, и иметь мужество всей душой стремиться к поставленной цели. Ты будешь королевой Англии, а твой муж уже стал королем. Благодаря тебе Йорки вновь взойдут на английский трон, принадлежащий им по праву. Пусть все твои печали останутся позади, девочка моя; прошлое почти не имеет значения, если ты действительно решила идти к намеченной цели.
– Но я потеряла любимого человека! – с горечью сказала я. – И сегодня должна выйти замуж за того, кто его убил. Не думаю, что теперь я смогу
