о пощаде.
Кстати, о поле боя. Опираясь на меч, осмотрелась по сторонам. Правая нога дрожала – то ли ремни крепления разболтались, то ли просто нервное. За два года, с тех пор, как получила рану, это был мой первый настоящий бой. И первая, коли уж на то пошло, победа. И Богиня-Мать велела бы гордиться.
А после победы, так уж водится, начинается дележ добычи. На войне командиры не препятствовали рядовым рыться в вещах врагов. Мелкие монетки, разные безделушки, иногда трофейное оружие или доспехи – все считалось законной добычей. Иные наемники успевали сколотить приличное состояние, перепродавая снятые с убитых кольчуги и шлемы – обоз маркитантов неспроста тащился за войском. И я могла бы с чистой совестью пошарить по чужим карманам, если бы не одно «но».
Этот парень. Ноги больше не держали его, он сполз по стене на землю, скособочившись и тихо поскуливая от боли. Подковыляв, склонилась над ним. Правой рукой парень крепко прижимал к себе левую. Даже в ночной темноте было заметно, что его кафтан разрублен на плече, и вся правая кисть в натекшей из раны крови. Повезло так повезло. Если задета ключица… уж прямо и не знаю, что сказать!
– Помогите мне.
Прадедовский меч вернулся в ножны. Второй, трофейный, пришлось использовать как палку для опоры. Отрезала кусок от его плаща, скатала:
– Вот. Зажми рану.
– Я умру?
– Не знаю. Встать сможешь?
– Попробую…
Кое-как подставила плечо. Правая нога у меня гнется с превеликим трудом – то, что осталось от колена, работает плохо. Посему и наклоняться тяжело. Лучше еще один бой принять, чем поднимать с земли мужика, который висит мертвым грузом, не помогая, и только тяжело дышит и скрипит зубами. Тут не мне работа, а хотя бы тому, второму… Куда он, кстати, делся?
– Где этот…
– Генрих? Я не знаю. За помощью, наверное, поскакал.
Что-то не верилось в это. Хотя, если учесть, что их было шестеро, осуждать старого рыцаря тяжело. Пара удачных ударов по не защищенным доспехами ногам – и бери всадника тепленьким. Так что хорошо, если этот Генрих вообще жив. Но, с другой стороны, если бы он остался, мы бы справились вдвое быстрее.
– Угу. Держись.
Напуганный схваткой конь куда-то ускакал и оставил нас пешими. Тратить время и искать лошадь на ночных улицах не хотелось, пришлось брести как есть. На ногах мой спасенный почти не стоял – то ли от все еще не отпустившего его страха, то ли от слабости. Нет, сначала он пытался как-то мне помогать, но на половине пути пришлось взвалить его на плечи и, стиснув зубы, тащить на себе к дому целительницы. А куда еще?
У Яницы дым стоял коромыслом. Когда я переступила порог, целительница крикнула из глубины комнат:
– Дануська? Где тебя носило?
– Я была в…
– Живее! Мне корпию нужно! И бинты! Срочно! Беги живо!
– А что случилось?
– Опять
