не бить баклуши с друзьями-бездельниками. В конце концов они перестали приходить, и мне доводилось играть в одиночестве, все чаще развлекая себя чарами, а родители по очереди приглядывали за мной. Ясное дело, что в магии они ничего не смыслили, но следили, чтобы я не навредил себе, и учили меня осторожности. Постепенно я усвоил от них две важные вещи: во-первых, в моей силе нет ничего плохого, плохими могут быть только мои поступки; а во-вторых, другие люди ненавидят магию и боятся колдунов, поэтому ни при каких обстоятельствах я не должен показывать, что владею чарами.
– Твои родители – мудрые люди, – заметила Гвен. – Если бы они просто запугивали тебя и запрещали чаровать, ты рано или поздно выдал бы себя. И скорее рано, чем поздно.
– Эта идея принадлежала моей матери. Она была из образованной семьи и понимала, что мой единственный шанс на спасение – научиться контролировать свою силу. Также она осознавала, что я все равно не смогу долго продержаться на Лахлине, поэтому убедила отца откладывать все свободные деньги для будущего переезда на Абрад.
– Так теперь они живут в Кередигоне?
Бренан почувствовал, как к его горлу подкатывает тугой комок. Каждый раз при воспоминании о родителях его душили слезы, но он всеми силами их сдерживал – ведь мужчинам плакать не к лицу.
– Нет, остались на Лахлине, – глухо ответил он. – В могиле. Четыре года назад у нас была эпидемия холеры, от которой они оба умерли. Всегда боялись только поборников, а сгубила их болезнь. А у меня не было даже легкого недомогания. Вообще не помню, чтобы я чем-нибудь болел, даже насморком. Наверное, это из-за моей кол… ведьмовской силы. – Бренан вопросительно взглянул на Гвен, та утвердительно кивнула, и он продолжил: – Я ничем не мог им помочь. И тогда не умел лечить, и сейчас не умею. А наши врачи были беспомощны, так как все действенные средства от холеры изготавливаются абрадскими колдунами и их запрещено завозить на Лахлин.
– Мне очень жаль, Бренан, – мягко сказала Гвен. – Так после смерти родителей ты переехал на Абрад?
– Не сразу. Сбережений не хватало даже на одно место на корабле, а за нашу ферму мне предложили просто смешные деньги – и из-за моей молодости, и из-за недавней эпидемии. Я сам хозяйничать на земле не умел, родители вырастили меня белоручкой. – Он мельком взглянул на свои пальцы. – Они в основном поощряли меня к учебе, у нас было много книг, которые мама унаследовала от деда. Родители постоянно твердили, что я должен быть грамотным, чтобы потом, когда мы переберемся на Абрад, я мог выучиться на настоящего колдуна и обеспечить им безбедную старость. Поэтому я сдал ферму в аренду – за символическую плату, но надежным людям, которые могли о ней позаботиться. А сам поехал в Дервег, где жила родня матери, и стал работать в их мастерской. В начале прошлого года наконец-то смог продать отцовскую ферму и отправился на Абрад… Вот и вся моя история.
Гвен молча встала с кресла, взмахом руки показав Бренану, чтобы он сидел, и в задумчивости прошлась по комнате. Бренан следил за ней взглядом и надеялся,
