правда? Даже когда получает по роже бычьим задом?
– Об этом поэты умалчивают, мистер Трев.
– И потом, – продолжал Трев, – тюремщикам самим проблемы не нужны, они ребята тихие, спокойные. Прям как ты. Ты-то небось отболтаешься, если что. И девчонкам такие, как ты, всегда глянутся. Ты, конечно, не картинка, скажем прямо, но девчонки любят, когда с ними разговаривают как по писаному. Тогда от них отбою не будет… только если вздумаешь отбиваться, с твоей силищей, конечно, надо поосторожнее, ничего личного.
Натт помедлил. Конечно, в его жизни были ее светлость и мисс Здравинг, но ни одна из них не подходила под определение «девчонки». Младшие Сестры, несомненно, были молоды и, предположительно, женского пола, но, по правде говоря, больше всего они походили на одаренных интеллектом кур и представляли не самое приятное зрелище за обедом. Опять-таки «девчонками» он бы тоже не рискнул их назвать.
– Я встречал не так уж много девчонок, – наконец произнес он.
– Взять хоть Гленду. Ты ей прям приглянулся. Но смотри в оба – ей только волю дай, и она живо начнет тобой вертеть. Она уж такая, всеми командует.
– Я так понимаю, у вас с ней что-то было, – заметил Трев.
– А ты толковый парень. Башковитый. Прям беда. Ну да, типа того, было. Я бы предпочел, чтоб между нами, типа, было не «что-то», а «кой-чего», только она знай хлопала меня по рукам… – Трев помедлил, ожидая увидеть огонек в глазах Натта. – Я пошутил, – без особой надежды добавил он.
– Спасибо, что сказали, мистер Трев. Я попробую расшифровать эту шутку на досуге.
Трев вздохнул.
– Но теперь-то я не такой. А Джульетта… Я, типа, прополз бы целую милю по битому стеклу, вот как, только чтобы подержать ее за руку, и никаких фиглей-миглей, чесслово.
– Путь к сердцу возлюбленной можно проложить, написав стихи, – сказал Натт.
Трев слегка приободрился.
– А, ну языком трепать я умею. Если я ей, типа, напишу письмецо, ты ж его передашь, а? Я, например, напишу на дорогой бумаге что-нибудь этакое: «Ты мне нравишься, ты очень клевая, давай куда-нибудь сходим вместе, и никаких фиглей-миглей, зуб даю. С любовью, Трев». Как тебе?
– Ваши намерения по сути, несомненно, чисты и благородны, мистер Трев, но… э… если вы позволите мне предложить некоторую помощь…
– Слова надо подлиннее, да? И запустить как-нибудь покудрявей?
Но Натт уже не обращал на него внимания.
– Вот это клево, – произнес голос над головой Трева. – Ты кому собрался письма писать, умник?
У братьев О’Столлопов имелось одно положительное качество: они были не Энди. В глобальном смысле, конечно, противник не видел особой разницы, если умывался кровью. Но О’Столлопы просто знали, что против лома нет приема, а потому даже не пытались прибегнуть к какому-нибудь другому методу, в то время как Энди был просто психом, за которым шли только потому, что стоять за спиной у психа безопаснее, чем перед ним. Он становился таким обаятельным, когда на него внезапно накатывала очередная безумная смена настроения, и именно в этот момент следовало
