человек одинок, то только потому, что у него нет навыков общения. Сам виноват.
– Как это, не хочет знать самого себя? – возмутилась Галя. – Да это ж самое главное – про себя что-то интересное узнать. Если это интересное есть. А если его нет? Начнешь узнавать человека, а он уже весь и кончился. Боишься утонуть, а потом умираешь от жажды. Вот такая история. Все чего-то ждешь, ждешь. Потом думаешь, а чего я жду-то? Нужно рукава закатывать и – за работу. Я своему вначале еду подносила к компьютеру, на тарелочке с голубой каемочкой. То бутербродик, то яблочко. Думаю, он же что-то гениальное творит, а я, как жена, должна быть ему опорой. Год идет, два. Дочка подрастает, ходит уже и говорить начала. А ничего гениального не произведено. Тогда я стала интересоваться, что же он там все время делает? Ну, понятно, порносайты, игры с друзьями, а что он такого особенного сделал за эти годы, пока я по ночам не спала, Светку кормила грудью, лечила ее, гуляла с ней через не могу, чтобы ребенок свежим воздухом дышал? Балкона же у нас не было, Сергей ночью на кухне работает, а днем спит, ругается, что его будят. Эх, разве это жизнь? Спрашиваю, какие проблемы, может, нужно помочь? А он на ерунде парится. Программку написать – день, не больше. А он клиенту месяца три рассказывает, как успешно идет работа. Ну и кто такому будет делать заказы? Я его отодвинула в сторону и сама быстренько сделала то, над чем он якобы спину гнул день и ночь. По работе соскучилась!
Галя закурила еще одну, «последнюю», приоткрыв форточку. Разошлась:
– Я уже озверела от этого материнства. Живешь только, как детский организм прикажет, своего уже ничего нет. Руки-ноги онемели. А стала работать, снова силы стали прибывать, и с дочкой повеселей стало. Отвлекаюсь, отдыхаю, денег заработала за месяц столько, сколько в руках до сих пор не держала. Отъелась. А то, знаешь, времени нет, если есть что в доме покушать, я – мужу. Все-таки борщ варить не через день, а через три дня… И в магазин реже ходить, если самой не есть. Это не от жадности. А времени не хватало и сил тоже. Никто ж не помогал с ребенком. Мои далеко, а у Сергея мать принципиальная: сами родили, сами и растите, я своего вырастила, и вы вырастите…
– Как же она родную внучку? – сочувственно покачала головой Поля. И налила, как из жалости, новую чашку чаю, бутерброд сделала еще один, пожирней.
– Как-как? Теперь ведь бабушки другие пошли. Не то, что наши. Нам же повезло. Я в детстве такая была счастливая, аж сочилась от счастья. А спрашивается, что в нем было такого особого, в этом детстве? Бабушка, вот что.
Галя с благодарностью закусывала и продолжала свои пламенные речи:
– Она меня так любила, что на всю жизнь хватит. А я! Родители пойдут в кино, меня оставят бабушке, а я у нее ночевать уже собралась. Прошу: «Ба, я у вас буду ночевать. Можно?» А она хитрая, говорит: «Вот если дашь волосы постричь коротко, а то они у тебя тонюсенькие, то не отдам папке с мамкой». И давай деда просить, чтобы он машинкой меня постриг наголо. Деду что? Он раз, и я – лысая. Приходят родители, а уже все сделано. Дочка пострижена и вроде бы спит. «Пусть уже спит.
