побитой собаки.
Иван, которому надоело оставаться безучастным, решительно двинулся за Хрипуновым.
– Постой, Ваня! – крикнул Турицын. – Он же скаженный! Зашибёт – не заметит.
– Меня заметит, – весело отозвался Иван.
Он ускорил шаг и оказался перед Хрипуновым.
– Фёдор, побойся Бога!
– Уйди, тля! – двинул всем телом беглый канцелярист, и Елисеев кубарем полетел на землю, однако резво вскочил и снова оказался перед Хрипуновым.
– Христом заклинаю, пошли с нами, Фёдор. Самому легче будет.
– Вот приставучий!
Могучий кулак Хрипунова поднялся в воздух, но Иван не дрогнул и упрямо стоял, разглядывая беглеца снизу вверх.
– Всё… Сам напросился! – Фёдор ударил.
Бил вполсилы, чтоб не лишить упрямца жизни. Было видно, что тот – недоросль, в сущности, дитё неразумное. Но уж коли родители не научили, пусть жизнь поучит, пусть даже в лице Хрипунова.
И тут дитё его удивило. Упрямый копиист чуть вильнул в сторону. Буквально всего ничего, но этого хватило, чтобы он уклонился от удара.
Кулак просвистел в опасной близости от Ивана, но всё равно – мимо.
– Блоха! – восхитился Хрипунов. – Вёрткий!
Он снова ударил. На этот раз в полную силу, старательно метя в лицо. Однако копиист снова увернулся.
– Устанешь, дядечка, – засмеялся Иван.
Хрипунов разозлился не на шутку, как не злился давно. Дважды он бил, и всё впустую. Фёдор же привык всё делать с одного раза. В битвах стенка на стенку он играл роль тарана, проламывающего оборону другой стороны. Какого бы бойца против него не ставили, Хрипунов всегда лишал того чувств, действуя нагло, нахрапом, без особой жалости. А тут какой-то мелкий, хоть и прыткий. Настоящая блоха… И эта блоха до сих пор на ногах, скачет, издевается. Поймать её и раздавить!
Лицо Хрипунова приобрело багрово-свекольный вид. Давненько над ним не насмехались. Прежде те, кто пробовал поступить с ним столь опрометчиво, быстро теряли добрую половину зубов. Порой кулак Фёдора ещё и крушил рёбра, если обидчики урока не понимали и вели себя неподобающим образом.
– Погодь, малый, – ласково попросил он.
У других от такой «ласки» кровь стыла в жилах.
Вертлявый молодчик был не из пугливых.
– Да ты передохни, дядечка, а я так уж и быть, постою, – снова нагло повёл себя копиист.
И откуда в столь тщедушном теле такой дух! Хрипунов слегка зауважал юного наглеца. Не повезло парнишке со сложением, иначе был бы достойным поединщиком, с которым схватиться не зазорно.
– Может, лавку принесть? А то совсем запыхамшись стоите. Что скажете, дядечка, сбегать?
– Ах, мелюзга проклятущая! Погоди…
Хрипунов, будучи матёрым бойцом, пошёл на хитрость – сделал вид, будто бьёт правой рукой, противник повёлся на «финт», дёрнулся, теряя из виду дальнейшие действия беглого канцеляриста. Торжествующий Фёдор, думая, что всё,
