на днях видел вас. На холмах. На этой вашей кобыле.
За последние месяцы Антигона нашла только один способ облегчать свое горе и выносить дурное предчувствие, которое глубоко укоренилось у нее в груди от мыслей о ее спорной помолвке – мчаться по холмам на Резвушке или спрятаться в лесу и часами бродить в компании своих собак. Позволить завывавшему ветру оплакивать за нее крушение надежд. Позволить безжалостному дождю молотить ее до оцепенения, пока она не измучается душой и телом так, что сможет спать ночью.
Так что не замечание ее обеспокоило, а его скрытая недоброжелательность.
Потому что сейчас, как и в тот момент, когда лорд Олдридж одарил ее траурной подвеской (которую мать тоже заставила надеть), его медленный, придирчиво оценивающий взгляд вызвал у нее ощущение, что дождь, который только что забарабанил по окнам, каким-то образом пробрался ей за воротник. У Антигоны под легким муслином платья дернулись лопатки.
Лорда Олдриджа ее дискомфорт не тронул.
– Я выбрал второго из своих лучших гунтеров для тренировки, – непринужденно продолжил он. – Я мало ездил на нем в этом сезоне.
– Голландского гнедого? – с живостью сказала Антигона, чтобы отвести разговор от неприятной темы.
– Так вы его заметили? Меня это не удивило. Я назвал его Гай Цезарь. Великолепный конь.
Насколько Антигона припоминала, этот молодой гунтер скинул его милость во время второй охоты зимнего сезона, и тот шлепнулся на задницу в канаве. Тогда он был не слишком доволен своим великолепным гунтером.
– Я так понимаю, он делает успехи?
Легкое движение бровей доказывало, что даже лорд Олдридж не так неуязвим, как хочет казаться.
– Он научился. Ему нужна твердая рука.
Что нужно этому доброму животному, так это всадник с большим мастерством и меньшей гордыней, но Антигона воздержалась от подобных высказываний и довольствовалась тем, что улыбнулась своим приватным выводам.
К несчастью, это оказало благоприятный эффект на его милость.
– Вот видите, мисс Антигона. Не так уж трудно нам вести мирную беседу, если вы постараетесь. Я понимаю, вы молоды, но у нас много общего в интересе к охоте и лошадям. И, вероятно, будет справедливо сказать, что мы оба восхищаемся мастерством верховой езды друг друга.
Если оставить в стороне заносчивость этого утверждения, то по крайней мере в одном лорд Олдридж прав – Антигона восхищалась его лошадьми, чего нельзя сказать о его жесткой системе дрессировки. Но он прав. Лошади – это тема, которую они могли обсуждать без препирательства и разногласий.
Во всяком случае, без значительных разногласий. Если она будет хорошей. И приспособится. И не будет говорить о том, что лошадь сбросила его в канаву.
Антигона воскресила в памяти инструкции матери и, подражая сестре, попыталась скромно потупить взор.
– Вы совершенно правы, милорд.
Его
