все это с невозмутимым спокойствием.
– С вами непременно пожелает поговорить настоятельница, – ответила она, повернулась и двинулась туда, откуда пришла.
Мы последовали за ней через длинный коридор, еще более темный, чем комната, в которой мы до этого находились. На вид сопровождавшей нас монахине было не меньше шестидесяти лет, но двигалась она легко и проворно, как юная девушка. В коридоре было три двери. Сестра Анна открыла крайнюю слева и жестом пригласила нас войти в темное пустое помещение.
– Но где же настоятельница? – нетерпеливо спросила матушка. – Я ведь сказала, сестра, что нас здесь ждут.
Сестра Анна, не отвечая, поклонилась и вышла. Матушка сжала губы, и я поняла, что она крайне недовольна тем, как нас здесь встречают.
В комнате, куда нас привели, стояло два деревянных стола. Один довольно большой, рядом – табуретка. Другой, узкий, был придвинут к стене. Мне бросилось в глаза, что пол недавно вымыли, да и стены чистые, ни единого пятнышка. Монастырь, куда мы приехали, был, возможно, скромным и небогатым, но содержался сестрами образцово.
– Как твоя щека? – спросила матушка. Она приподняла ткань, которой я зажимала рану, и внимательно все осмотрела. – Кровь больше не течет. Еще болит?
– Нет, – солгала я.
На узком столе, придвинутом к стене, я заметила какую-то книгу и от нечего делать решила полистать ее. На кожаной обложке красовался портрет белобородого человека в рясе и с деревянным посохом, почти такой же, как тот, что висел в первом помещении, но гораздо более отчетливый. В лице мужчины сияла некая блаженная гордость, на коричневой мантии видна была каждая складочка, а в небе над головой клубились облака – и все это было изображено сочными, яркими красками. Портрет обрамляли тоненькие, переплетенные между собой веточки с узкими и продолговатыми зелеными листочками. С величайшей осторожностью я раскрыла книгу. Она была на латыни, но я изучала этот язык с восьмилетнего возраста. «Житие святого Бенедикта Нурсийского» – было написано на титульном листе. И внизу годы жизни: «480–547 от Рождества Христова». Под цифрами – изображение ворона с куском хлеба в клюве. Я перевернула страницу. На следующей на самом верху был нарисован мальчик в римской тунике. Я стала читать о том, что святой Бенедикт родился в состоятельной семье, но решил отказаться от богатства и покинул город, в котором родился и жил с самого детства. На следующем развороте он был уже изображен в окружении высоких гор.
Я так увлеклась чтением, что даже не заметила, как ко мне подошла матушка.
– А-а, святой Бенедикт, основатель ордена, – сказала она. Палец ее осторожно провел по полям – каждая страница была украшена орнаментом из веточек с листьями. – А оливковые ветви – это символ ордена… До чего же они красивы.
Я оторвалась от книги, внезапно осознав, что во мне только что впервые с мая прошлого года, когда я оказалась при дворе короля Генриха VIII, в этом вертепе разврата, вновь
