и малосладким, взяла ложку и пододвинула к себе высокую вазочку со сливовым вареньем.
– Переложи себе в блюдце, не копай там ложкой! – остановила меня мама.
Я вздохнула и отодвинула от себя вазочку.
– Мам. А вот была у нас такая прапрабабушка… Вера, кажется. Баба Вера…
– И что? Ты хочешь о ней написать?
– Нет. Мам… – Я неожиданно встала в тупик. Как рассказать маме, что со мной происходит? Почему-то я не находила слов. – Просто я после аварии… стала как будто видеть и слышать то, что чувствуют другие люди.
Мама напряженно посмотрела на меня и проговорила:
– Я в общем-то ожидала, что однажды ваша схожесть…
– Я похожа на бабушку Веру? Ты не говорила раньше.
– Похожа… Одно лицо!
– Мам, а бабушка тоже была Борга?
– Как она может быть Боргой, если она по женской линии? Нет, Лика, она была… – мама замялась, – Колдушина.
– А, ну господи! Да я же помню, конечно, – от слова «колдунья»!
– Возможно. Но я так не думаю, – сдержанно ответила мама, доставая старый альбом из-под кипы журналов. – Хотела тебе фотографию показать, да ты ее видела наверняка… В платочке, благообразная такая старушонка… Фамилия, говорят, уже после появилась, у деток ее. Я тебе раньше не рассказывала? Ну да, все щадила тебя, все жалела. Дожалелась.
– Так почему такую фамилию придумали? – быстро прервала я маму, не дав ей увлечься темой моего несоответствия ее родительскому идеалу.
– А… – запнулась мама. – Ну да. Думаю, оттого что благодарные односельчане как-то ночью ей кол по самую душу вогнали. Не столько за колдовство – кто в него верил-то? А за украденную у колхоза корову. Время, знаешь, какое было, после революции, дикое и голодное. Соседка клялась и божилась именем Сталина, что видела, как баба Вера коровку вялила на солнце и припрятывала на зиму… Корова потом нашлась в соседнем колхозе, когда бабу Веру уж и поминать забыли. Подслеповатая на один глаз корова, с оборванным хвостом, кому она только нужна была? Тощая, ни молока, ни мяса… Вот, нашла.
Я посмотрела на выцветшую фотографию и не поняла, в чем же мама видела наше сходство с прабабушкой. Кроткое лицо, с небольшими круглыми глазами, доверчиво глядящими на фотографа, светлые волосы, выбивающиеся с одной стороны из-под платка, робкая улыбка… Что тут общего со мной? И все же…
– Я возьму пока фотографию, можно, мам?
Мама пожала плечами:
– Да бери. Жалко, что ли?
Я взглянула на аппетитные райские яблочки в одной из вазочек с вареньем – с темно-красной прозрачной кожурой, пропитанной вкуснейшим желейным сиропом… И остановила себя. Лучше не начинать ничего пробовать – чем меньше мама на меня смотрит, тем меньше у нее останется поводов для раздражения.
– Ладно, я пойду, мам. У вас все хорошо?
– Да!.. – Мама махнула рукой. – Гастрит-простатит-гипертония!
