пожалуй, наименее привлекательной улицей в окрестностях – ее стискивали ряды ветхих домов середины викторианского периода, с пилястрами на крыльце, и сотрясало дорожное движение, мотавшееся туда-сюда между Найтсбриджем и Вест-Эндом.
Меблирашка располагалась на втором этаже дома 102. Стоила она шестнадцать фунтов в неделю плюс электричество, за которое полагалось платить, суя шиллинги в металлический счетчик цветом как линкор. Мик обитал в единственной спальне вместе с Китом, Брайан спал на диване в гостиной. В квартире имелась выщербленная и выцветшая ванна и раковина с кранами, которые неохотно выжимали из себя ржавую струйку воды. Туалет был общий, этажом ниже.
Эта дыра, изначально лишенная прелести, вскоре погрузилась в убожество эпических масштабов, нечаянно воспроизведенное в классическом британском фильме «Уитнейл и я»[72]. Постели не убирались; в кухонной раковине высилась гора грязной посуды и заплесневевших бутылок из-под молока. Потолки почернели от свечного дыма и были покрыты рисунками и граффити, а окна заросли таким слоем грязи, что случайному гостю казалось, будто здесь просто никогда не открывают тяжелых штор. Затем появился еще один сосед, молодой печатник Джеймс Фелдж, с фамилией, смутно намекавшей на его таланты: остальные ценили его способность «харкать» – плеваться мокротой на стены, в результате чего вместо обоев складывались устрашающие узоры.
Возникает вопрос, как Мик, знаменитый своей чистоплотностью, терпел такие условия? Однако бунт против родительских ценностей у большинства девятнадцатилетних перевешивает все остальное. Кроме того, было ощущение грязной жизни, как у настоящего блюзмена, хотя в окрестностях Кингз-роуд настоящие блюзмены попадались нечасто. Наконец, воодушевленно загаживая квартиру, сам он – как и Брайан – до нечистоплотности не опускался, оставался очень аккуратным и ухоженным, как молодые офицеры Первой мировой, полировавшие пуговицы во фламандской грязи. Брайан умудрялся каждый божий день мыть и сушить волосы, а Мик (как позже вспоминал Кит в очередной период взаимного раздражения) переживал «свой первый кэмповый период… бродил по дому в синем льняном халатике… Продолжалось это с полгода».
Все они были нищими, и несколько фунтов с концертов «Роллин Стоунз» положения не меняли. Брайана только что за воровство выгнали из универмага «Уайтли», где он трудился продавцом-консультантом, а единственная попытка Кита устроиться на обычную работу – подменным сотрудником на почте перед Рождеством – продлилась ровно один день. Доход им приносил только Миков грант на обучение; он, единственный обладатель банковского счета, платил за аренду квартиры чеком, а остальные отдавали ему свою долю наличными. Как-то раз на пустом чеке он в шутку написал: «Уплатить „Роллинг [sic] Стоунз“ £1 миллион».
В основном они с Китом выкручивались, беря пример с Брайана: крали молоко, которое молочники по утрам оставляли на ступеньках у соседей, таскали картошку и яйца из местных лавочек, просачивались на чужие вечеринки в
«Уитнейл и я» (Withnail and I, 1987) – культовая британская черная комедия режиссера Брюса Робинсона, спродюсированная Джорджем Харрисоном, о злоключениях двух молодых актеров (в исполнении Пола Макганна и Ричарда Э. Гранта) в конце 1960-х; герои вместе живут в съемной квартире в обстановке полнейшего разора.
