Антоний снова кивнул, запоминая. «Другой отшельник живёт там, – я указал в сторону кельи Павла, – стадиях в десяти». Антоний повернулся и зашагал в ту сторону. Потом я узнал, что они встретились и что про нашу встречу Антоний рассказывал своим ученикам. Потом её описал один книжник[3], но, конечно, с искажениями.
Сильван прикрыл глаза, линии лица ещё больше заострились, оно словно бы высохло и утратило плоть, стало напоминать образ мумии. Но недолго – открыл глаза, поднял голову, на лицо вновь вернулись краски.
– Молитва отшельника Антония делала своё дело, но жернова Господни мелют медленно. Годы прошли, прежде чем я вошёл в храм. Помню лицо священника, к которому я подошёл с просьбой окрестить. Было это там же, в Египте, и до сих пор рассказывают, как бес пришёл креститься. Даже собирали совет авв, чтобы решить, можно проводить надо мной таинство или нет. Ну и порешили, помолившись, оставить решение, человек я или демон, Богу, а им следует, если разумное существо просит о крещении, смиренно принять его в лоно Церкви. Те же аввы благословили меня и повязку на голове носить, дабы братию не смущать. Толерантные батюшки были…
«Весьма…» – подумалось мне.
– Ушёл я в киновию, – продолжал Сильван, – но мира не нашёл. Наваливались на меня и похоть, и строптивость, и гордыня. Посещали демоны, даже старые знакомые, какие ещё во тьму окончательно не вступили. Уговаривали, глумились, прелести всякие показывали… Тьфу, вспомнить противно.
Его лицо потемнело ещё больше, исказилось отвращением, и я понял тех, кто принимал его за беса.
– Молился я, сильно, с плачем неудержимым: «Помилуй мя!» Но не слушал меня Бог. Много лет прошло, силы души моей истощились. Впал я в отчаяние и закричал: «Ты неумолим!» И словно надорвалось что-то в душе моей, как тогда, на острове. Вдруг увидел я Христа, Бога живого. Сердце моё исполнил такой огонь, что если бы видение продержалось хоть мгновение, я бы и правда умер. Бог милостив – оно сразу исчезло. Но уже никогда не смогу я забыть невыразимо кроткий, беспредельно любящий, радостный, непостижимого мира исполненный взгляд Господа моего.
Тут я увидел то, что потрясло меня самого: отец Силуан, Сильван, Фавн, Пан или как его там, упал перед крестом на колени и неудержимо зарыдал. Мне, глядящему на него с изумлением ребёнка перед Сфинксом, захотелось упасть рядом и тоже рыдать. Но Сильван встал, лицо его было сухим.
– Так совершилось моё обращение, – вновь заговорил он размерено. – Вскоре после этого я удалился из киновии и из Египта – всё-таки смущала многих моя всегда замотанная голова. Вновь переплыл море и попал в Рим, где меня рукоположили в диаконы. Забрался я подальше, в Галлию, в маленький приход в деревне Агедюнум. Служил там, возглавлял агапы, был мирен и радостен. От прошлой жизни остались у меня способности, которыми теперь пользовался я редко. Но как откажешь прокажённой девочке, если знаешь, что можешь помочь?.. Я возложил руки,
Св. Иероним
