xmlns:fb="http://www.gribuser.ru/xml/fictionbook/2.0" xmlns:fo="http://www.w3.org/1999/XSL/Format" xlink:href="#n_18" type="note">[18], сразу потребовал десять тысяч, и ни копейкой меньше. И правильно он, Изя, этого гоя пристрелил. Но теперь Изя был свободен от обязательств перед партией. Скорее всего, товарищи считали его мёртвым, а деньги пропавшими. Таки пусть оно так и будет! Он отсидится здесь, пока жандармы не прекратят поиски, потом откроет ящик, сложит все деньги в мешок, но пойдёт уже не в город, а до ближайшей станции, где сядет в поезд и станет удаляться всё дальше и дальше от проклятой Сибири, приобретая по дороге вид приличного господина, а не грязного варнака. Потом, скорее всего – за границу. На первое время денег хватит, а том можно или найти хороший гешефт, или объявиться перед товарищами по борьбе, наговорить им сорок бочек арестантов о героической гибели группы и пропаже денег, и продолжить дело революции.
Под такие здравые мысли он зашёл в самую середину рощи, спустился в маленькую падь, куда уходил ручей, и остановился, увидев, что он здесь не один. Костерок горел перед старым грязным чумом, над языками пламени склонился древний лохматый старик, опирающийся на то, что Изя сперва принял за длинную палку. Всё ясно – то ли качинцы, то ли остяки, местная татарва, короче. Эти неопасные, да и один тут этот дед, похоже.
– Здорово, отец! – поприветствовал его Изя, подходя и без церемоний садясь напротив.
Старик поднял голову, и Изя увидел, что никакой это не татарин – русский, старый-престарый, весь иссечённый глубокими морщинами, зияющий дырами рваных ноздрей, с дикой седой бородой, в которой застряли хвоинки.
– Ну вот, пришёл, наконец, – медленно сказал дед.
Голос его скрипел, как колодезный ворот, а в белёсых глазах стояла такая тоска, что Изе стало страшно.
– Ты меня знаешь что ли? – задал Изя, сам не зная зачем, нелепый вопрос.
Бояться нечего, перед ним был всего лишь очень старый гой, хоть и с копьём – теперь Изя разглядел, что это не посох.
– Ты тот, который пришёл, чтобы здесь остаться, – глухо ответил старик.
Дед был явным мишуге[19]. Изе захотелось скорее пристрелить его, но он всё ещё рассчитывал использовать старика, чтобы тот помог дотащить в рощу денежный ящик. Он только незаметно взялся за рукоять кольта за пазухой.
– И зачем мне тут оставаться? – спросил он, чтобы не молчать.
– Потому что вышло моё время, – ответил дед. – Не сторож я отныне рощи Эрлик-хана.
– И кто же такой этот хан?
Странно – ужас всё больше охватывал Изю, хотя он чувствовал себя полностью защищённым.
– Да ты знаешь его, он ведь всё время с нами рядом, – дед вдруг гаденько захихикал. – Куда мы – там и он.
– Прекрати нести наришкайт[20]! – неожиданно визгливо крикнул Изя, но дед не обратил на это внимания.
– Я тоже про него не знал ничего, пока с рудника
Мишуге – безумец (идиш).
Наришкайт – глупость (идиш)
