кожу поцелуями от колен до самого паха… Поднимаясь вверх, ты отрываешься от земли и устремляешься к небу… Ну вот, теперь ты и у самых ворот рая… Рассмотри внимательно мою йони, насладись её видом, её ароматом, постарайся полюбить её, а если ты поэт, воспой её на все лады тысячами проникновенных строк, ибо она должна стать для тебя центром мироздания, всей Вселенной, основой всего… Пройдись кончиком языка по её перламутровым створкам и она откроется навстречу тебе… Вот так… Теперь погрузи в неё свой язык, почувствуй вкус её острого сока, который бросается в голову, как молодое вино… Отыщи мою жемчужину и поиграй с ней кончиком языка… Чувствуешь, как она растёт?.. Значит ты сумел подружиться с ней… Целуй и соси её… Не давай ни мгновения покоя… И ни за что не останавливайся… Пусть твой напор возрастает с каждым мгновением… Но не резко… Изводи меня, воспламеняй меня… Доводи меня до исступления… Да… Да… Вот так…
Через минуту они уже лежали, обнявшись, усталые, но очень довольные друг другом.
– Ну вот, теперь мы уподобились с тобой двум воронам, милый, – проговорила Чандрика, целуя его грудь.
– Каким ещё воронам? – удивился Ватсьяяна.
– Как, разве ты и этого не знаешь? Ведь то, чем мы с тобой сейчас занимались, называется любовью ворон. Не могу тебе сказать, почему это так – в наш сад вороны ещё никогда не залетали…
2
С того дня жизнь перестала казаться Ватсьяяне томительной и унылой. Случается, что весёлый лучик солнца, прорвавшись сквозь мутное стекло, наполняет серую, сумрачную комнату блеском ярких красок. Таким лучиком и стала для сына Самудрадатты Чандрика. Минуты сладостного упоения во время их ночных свиданий сменялись весёлыми играми, купания – безыскусной болтовнёй на софе, и невозможно было понять, что нравилось ему больше. Как всякий юный влюблённый, Ватсьяяна упивался восхитительной наготой своей подруги, прелесть её тела возбуждала в нём ощущение непреходящего восторга. Его влекли мягкие, струившиеся по бёдрам волосы Чандрики, он боготворил её алые, как плоды бимбы, губы и чувственный, не знающий устали язык, мог без конца любоваться её тяжёлыми, словно спелые плоды, грудями, округлыми, как колесо, ягодицами и широкими бёдрами. А её маленькие ступни с розовыми пальчиками, украшенные блестящими, под стать драгоценным камням, ногтями, вызывали в нём чувство искреннего умиления. Постепенно Ватсьяяне открылось множество новых мелких черточек, доступных только искушённому взору любовника. Он отыскал родимое пятнышко на её левой ягодице, приметил озорной завиток волос на лобке, обнаружил родинку на лопатке, нащупал едва заметный шрам под одной из грудей, и каждый раз так радовался своему открытию, будто обрёл крупицу золота.
Забавы, которым они непринуждённо предавались при каждой встрече, пленяли его своей прелестью и бесконечным разнообразием. Чандрика была неистощима на выдумки и умела превратить в любовную игру самое заурядное дело. Однажды она принесла кувшинчик пенящегося масла, несколько свежих куриных яиц и другие принадлежности
