– четырьмя классами младше. Как сейчас помню, уроки у нее заканчивались раньше, так она всегда сестру ждала. Сидит под дверью нашего десятого «Б» и сказки читает. Их мать умерла, когда Леночке было всего пять. Алина ей за мать была. Отец так и не женился. Алина бы этого не потерпела. Просто удивительно, в одной семье, и две такие разные девочки. Леночка-лапочка и черная пантера Алина.
– Черная пантера? Почему?
– Была такая террористическая организация в Штатах в шестидесятых-семидесятых – «Черные пантеры». Я, конечно, понимаю, аут бене, аут нихиль[4], и все такое, но Алина была личность со знаком минус! Жесткая, не терпящая возражений, непрощающая…
Он замолчал. Казалось, он вспоминал нечто, оставившее след, непроходящее и до сих причиняющее боль. Лицо его, утратив преувеличенно-радостное, скоморошеское выражение, стало печальным и постарело на глазах.
– Вот это и было самым неприятным в ней – неумение прощать и неумение забывать. Она готова была преследовать человека всю жизнь… за что угодно, за любой проступок, легкомыслие, детскую шалость, всеми давно забытые, быть постоянной угрозой его благополучию, карьере. Судья и палач в одном лице. И ведь нельзя сказать, что стерва, нет, у нее это называлось принципами. Моралью. Как всякий террорист, она видела себя борцом за идею.
Меня поразила страсть, звучавшая в его голосе. Я молчала, не зная, что сказать, испытывая неловкость человека, подсмотревшего чужую тайну. Пауза затягивалась.
– Однако Добродеев разговорился! – попенял себе журналист. – Вот что значит присутствие хорошенькой женщины! Дела давно минувших дней… А знаете, – в его голосе вновь зазвучали знакомые хвастливые нотки, – я ведь мог увести Лену! Да, да, она меня любила. Как друга, разумеется, – поспешил добавить. – Хотя, знаете, иногда словно искра проскакивала между нами… вы же всегда это чувствуете. О такой женщине можно было только мечтать! Женщина-ребенок, нежная, беззащитная, беспомощная… Если бы Сашка не был моим другом… – Он оборвал себя на полуслове и теперь уже молчал до самого дома. Словно угас.
Вяло попытался напроситься на чай, но не настаивал, когда я сказала, что едва держусь на ногах. Правда, потребовал номер телефона и пообещал непременно позвонить – «синие чулки» с руками оторвут материал о женщине-детективе.
Я не стала объяснять, что я не детектив. Добродеев все равно напишет что захочет, ничем не ограничивая полет фантазии и меньше всего заморачиваясь достоверностью.
– А кстати, – вдруг вырвалось у меня, – что за бизнес у Ситникова?
– Как, вы не знаете? – Добродеев вытаращил глаза.
«Так тебе и надо, мадам сыщица!» – мысленно чертыхнулась я.
– Но вы же… на него работаете, разве нет? – В его глазах появился неподдельный интерес.
– Только собираюсь, контракт еще не подписан, – соврала я.
– Он бухгалтер, – как-то слишком уж небрежно сообщил Добродеев. – Аудитор-консультант, как это теперь называется, у него
Aut bene, Aut nihil (
