Максимовна, еще правки будут? – переминаясь с ноги на ногу, спросила секретарша Кира.
Доклад, в котором Лариса сейчас не понимала ни слова, готовили для нее вторую неделю. С ним ей предстояло выступить в городской думе, и Лариса вторую неделю придиралась к каждому слову. Придиралась не из самодурства, от этого доклада многое зависело в ее дальнейшей карьере, а к таким вещам она относилась исключительно серьезно.
– Сбрось мне его по электронной почте, – возвращая секретарю листы бумаги, распорядилась Лариса. – Я еще посмотрю и сама поправлю.
Она не любила Киру, почти не выносила. Девушка была племянницей человека, ссориться с которым Ларисе было никак невозможно, без его согласия она никогда не села бы в свое сегодняшнее кресло. Кира работала исключительно добросовестно, со всеми была безукоризненно вежлива, но неприязнь начальницы, похоже, чувствовала, и Лариса надеялась, что она вскоре уволится. Уйдет мирно, потому что придраться было не к чему: Лариса тоже старалась быть с Кирой безукоризненно вежливой. Иногда срывалась, конечно.
Видеть Киру у Ларисы не было никаких сил: она напоминала ей Ленку Миронову.
Миронова была самой незаметной девочкой в классе, только училась лучше всех. Лариса с ней почти не разговаривала, не о чем было. Миронова ходила с двумя дурацкими косичками, даже сережек не носила, и вызывала бы у Ларисы острую жалость, если бы ей пришло в голову о Ленке задуматься.
Все изменилось, когда Лариса заметила, как смотрит на тихую отличницу Денис Ракитин. Они оканчивали восьмой класс. Была перемена, Миронова стояла у окна, смотрела вниз на школьный двор и не видела, как Ракитин, прислонившись к стене, не сводит с нее глаз.
Лариса на свою беду это увидела. Тогда она еще не знала, как называется злость и ненависть, переполнившие ее и исчезнувшие только следующей осенью, когда стало известно, что Ленка перешла в другую школу.
Наверное, ненависть исчезла не до конца, потому что, впервые увидев Киру, Лариса поняла, что не успокоится, пока не выгонит ее из собственной приемной.
Впрочем, это была не ненависть, а так, ерунда, легкая неприязнь. Настоящее чувство Лариса испытывала сейчас, после того, как Ракитин вчера «устал», когда она хотела его обнять. Вот в этом ее чувстве сплелись как раз настоящая ненависть и настоящая злость, и что-то еще, переросшее в жуткую тревогу и страх потерять Ракитина. Она давно поняла, что Дениса ей не заменит никто и никогда, что он главное в ее жизни, и жить без него она не сможет.
Все, что угодно, только не это.
Нет, работать сегодня она не способна.
Теперь она знала, как называется это чувство – ревность.
– Кира, – бросила Лариса, запирая кабинет, – меня сегодня не будет.
Ждать пришлось долго. Усевшись в машине поудобнее, Лариса терпеливо смотрела на проходящих мимо людей. В районе, где теперь работал Денис, она не бывала давно. Здесь все изменилось. На месте бывшего скверика, где на притаившихся среди кустов сирени лавочках юная Лариса с подругами любила проводить время,
