смаком гоняли шары, попутно заказывая напитки и закусон.
Наши детективы сидели за высоким пристенным столиком. Декер заказал себе пиво, а Ланкастер – джин-тоник.
– Ты вообще доволен своим решением служить в Бюро? – спросила Ланкастер.
– Бюро как бюро, – нехотя ответил Декер. – Я не думал, что мы пришли сюда ради разговора обо мне.
Ланкастер сделала глоток и захватила из миски орешков.
– Жизнь сложная штука. По крайней мере моя.
– Каким боком она выходит к разводу? Я думал, вы с Эрлом друг другу дороги.
– Дороги, Декер. Суть реально не в этом.
– А в чем тогда?
– Ну, во-первых, чего люди хотят от жизни.
– Что ты хочешь такого, что в пику тому, чего хочет Эрл?
– Я хочу продолжать работать в органах правопорядка.
– А Эрл что, против?
– Это тяжело для него, Декер. Тяжело и для Сэнди. Я понимаю это. Но все, чего я когда-либо хотела от жизни, это быть копом. Я всю свою взрослую жизнь положила, чтобы этого добиться и держаться за это. Не могу я вот так взять и бросить это, при всей своей любви к кому бы то ни было.
– То есть вопрос стоит «или – или»?
– Для Эрла, очевидно, да. Но я его не виню. Ты же помнишь, когда те выродки оставили в нашем доме манекены, одетые так, будто их убили два года назад? Это тогда напугало нас всех до чертиков, но Эрл переживал особенно тяжело. Он неудержимо говорил об этом, повторял из раза в раз: «А что, если б это было на самом деле?» После этого между нами все изменилось. И ничего уже не было так, как прежде.
– А Сэнди? Эрл сказал, что ему отводится опеки больше, чем тебе.
– Ну а как иначе, при моей работе? И для Сэнди это было бы слишком тяжело. Я не могу подвергнуть ее такому испытанию.
– Она твоя дочь.
– Эрла тоже. И у нее есть особые потребности. Его работа гораздо более гибкая, чем моя. Я не могу вот так внезапно слинять со следственных действий или не появиться в суде, чтобы забрать ее из школы, потому что ей нужна та или иная процедура. Я знаю. Я ведь пыталась. Но не выходит. Ты сам это все знаешь и видел.
– Знаю, видел и прошу простить.
Ее губы тронула слабая улыбка.
– Ты просишь прощения? С каких это пор у тебя ко мне старческая мягкотелость?
– Да нет. – Он сделал большой глоток. – Мне очень жаль, что мои проблемы вторглись в твою жизнь. То, что случилось с вашей семьей, произошло из-за меня.
Она протянула руку и сжала его ладонь.
– Всех проблем в мире не решить. Я знаю, плечи у тебя широченные, но никто не может взваливать на себя такую ответственность. И вина эта была не твоя. А двух очень больных людей. Ты знаешь, что это так.
– В самом деле? – поднял он глаза. – А ощущение почему-то иное.
– Амос, так жить нельзя. Основа шаткая.
– Я и не ожидал, что проживу так долго.
Она отдернула руку; глаза вспыхнули холодными искрами:
– Нельзя
