Шотландии – высокое небо, расстилающееся над заливом.
Потом наступила зима, и мне поставили диагноз. Кажется, сперва мама не поверила, потому что вернулась не сразу. Когда она наконец постучала к нам в дверь, мне стукнуло тринадцать.
– Прекрасно выглядишь! – воскликнула она, едва я открыла дверь. – И почему твой отец вечно сгущает краски?
– Ты будешь жить с нами?
– Не совсем.
Она нашла себе эту квартиру.
С тех пор всегда одно и то же. Наверно, у мамы нет денег, а может, она боится, что я переутомлюсь, но все заканчивается тем, что мы садимся и смотрим телик или играем в какую-нибудь настольную игру. Сегодня Кэл выбрал «Игру в жизнь». Полная фигня, и я вечно проигрываю. В конце концов у меня оказался муж, двое детей и работа в туристическом агентстве. Я забыла застраховать дом и, когда налетел ураган, потеряла все сбережения. Зато Кэл стал поп-звездой и построил коттедж у моря, а мама – художницей, у которой куча денег и собственный замок. Я же рано вышла на пенсию (мне все время выпадало десять очков) и даже не стала пересчитывать остатки своих средств.
Потом Кэл решает показать маме новый фокус и уходит, чтобы взять в ее кошельке монетку. Пока мы ждем, я стаскиваю со спинки дивана одеяло, и мама укрывает мне колени.
– На той неделе мне надо в больницу, – сообщаю я. – Ты придешь?
– А разве папа не поедет?
– Вы оба можете поехать.
Она смутилась:
– А зачем тебе в больницу?
– У меня опять начались головные боли. Мне хотят сделать люмбальную пункцию.
Мама наклоняется и целует меня; я чувствую ее теплое дыхание на щеке.
– Все будет хорошо, не волнуйся. Я верю, что все будет хорошо.
Возвращается Кэл с фунтом.
– Дамы, следите за рукой, – произносит он.
Мне не хочется. Надоело смотреть, как исчезают предметы.
В маминой спальне я задираю футболку перед зеркалом на шкафу. Раньше я была страшная, как карлица. Кожа серая, а живот на ощупь словно тесто, вылезшее из кастрюли: палец тонул в рыхлых телесах. Все из-за стероидов. Преднизолон и дексаметазон в больших дозах. Оба лекарства – сущий яд, от них толстеешь, становишься уродливой и злобной.
Прекратив их принимать, я похудела. Теперь тазовые кости выпирают и ребра торчат. Я, словно призрак, постепенно покидаю свое тело.
Я сажусь на маминой кровати и звоню Зои.
– Что это вообще такое – секс? – спрашиваю я.
– Бедненькая, – жалеет меня Зои. – Тебе не понравилось, да?
– Просто я никак не пойму, отчего мне так неуютно.
– В каком смысле неуютно?
– Одиноко, и живот ноет.
– Ах да! – восклицает Зои. – Помню такое. Как будто тебя раскупорили?
– Вроде того.
– Это пройдет.
– А почему мне все время хочется плакать?
– Тесс, ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Секс – лишь способ общения.
