светлая и чистая, бескорыстная, непорочная, сердечная – о такой вспоминаешь всю жизнь. Лучше бы люди вообще не вырастали. Когда они вырастают, амбиции и жажда выгоды растут с ними, становятся фрагментами их тел и потихоньку перерождаются.
Когда мама развелась с отчимом, она не съехала в тот же день. Мы продолжили жить с отчимом под одной крышей, даже в одной комнате. Когда отчим со старшим братом делили хозяйство, отчиму достался всего один дом, но зато высокий и просторный. Такой просторный, что его можно было разделить надвое, такой высокий, что можно было сделать два этажа. Тогда в горах повсюду росли старые деревья. Народ обходился местным лесом. Строили ввысь и вширь. Мы разделили дом на две половины и продолжали жить как ни в чём ни бывало. Отчим был очень недоволен решением суда, но ничего не мог с этим поделать.
Мы развели свой очаг и настелили свои полати бок о бок с отчимовыми. У нас было всего по два, но под одной крышей. Казалось, мы жили, не особо мешая друг другу, как колодезная вода с речной водою, но на деле никак не могли отвязаться друг от друга. Каждый разводил свой огонь и варил себе свой рис. Когда ранним утром или на закате над крышей взвивались две струйки дыма от очага, выглядело это престранно. Но ещё страннее было то, что наша жизнь оставалась неразрывно связанной с жизнью другой половины. Когда в одной части дома готовили что-нибудь вкусненькое, оно всегда оказывалось и на другой стороне. Когда кончалось что-то из необходимого, вторая сторона спешила скорей дать его с возвратом – или вовсе за просто так. Когда кого-то из взрослых подолгу не было дома, второй по собственному почину брал на себя заботу обо всех младших. Отчим перестал собачиться и драться с мамой, а, наоборот, стал тише воды ниже травы. Отчимов сын тоже не вредничал и не срывал на мне злобу. Мы частенько вместе играли. После еды мы садились вместе поболтать на завалинке. Говорили о мелких заботах нашего домашнего устройства, обсуждали все местные сплетни, травили анекдоты. Мама с отчимом по очереди рассказывали нам разные байки. Отрезанный ломоть обратно не приставишь – но мы вопреки всем ожиданиям зажили после развода в небывалом мире и согласии. Это было чудно и невероятно.
Было ли тому виной возникшее между нами расстояние или сама жизнь, с её необъяснимой тайной? Возможно, и то и другое. А быть может, и нет. Жизнь порой похожа на бездонную стремнину. Мы только можем поплескаться у берега, но нам не под силу вести по ней свою лодку или плыть на глубине. Того, кто осмелится пуститься в её воды, затащит на дно омута. Он непременно утонет. Наши семьи, жившие сперва как кошка с собакой, быть может, шлёпая ногами по грязи, слишком глубоко зашли в её мутные волны – и оказались в водяной яме.
От этого вдруг возникшего чувства радостного единения и душевного спокойствия отчим захотел вступить с мамой в повторное супружество. Шан Ханьин тоже стала убеждать маму выйти снова за него замуж. Но мама словно видела всё насквозь. Она не захотела разбивать наше спокойствие новым замужеством и уж тем более разрушать нашу с сестрой
