чувства.
К тем, кто трудится, и весна приходит раньше. А ранней весной работы никогда не бывает мало. Едва очнувшись на рассвете, взрослые обитатели Шанбучи будили всю деревню своей деловитой суетой. По дворам разносились звуки хлопающих дверей. Понукали скот. Призывные крики бригадира, разносившиеся с вышины, лишали деревню последних остатков покоя.
Бригадир всегда забирался на высокий склон и, приставив руки ко рту на манер рупора, орал: «НА – РА – БОТУ! НА – РА – БОТУ! НА – РА – БОТУ!»
На его шее вздувались, как толстые корни, синие жилы.
Мама всегда тихонько посмеивалась: «Гляди как надрывается, сейчас обосрётся с натуги».
Когда крики бригадира смолкали, из тумана выныривал сонный мужской или женский голос: «Что сегодня по плану?»
Бригадир отвечал: сажать рассаду, или там полоть сорняки, или молотить рис, или собирать тунговое масло.
Эти грубые звуки, сделав несколько кругов на деревней, опускались на землю, как благовестие Будды.
Я до сих пор до умопомрачения люблю эти звуки деревенского утра, что разрывают его тонкую дымку, пропитанную утренними росами.
Мама всегда была одной из самых первых. Но в тот день, когда сажали рассаду, она припозднилась. Сестрёнка болела, и мама сперва должна была сварить ей лекарство и приготовить кашу на завтрак. Когда мама быстрым шагом подошла к бригадному полю, начальник как раз раздавал наряды. Когда он выкрикивал чьё-нибудь имя, этот человек подходил к нему и брал у него наряд. Все, кто получил своё, могли отправляться на поле. Он выкрикивал всех по очереди и довольно скоро дошёл до конца, но мамино имя так и не прозвучало.
Мама спросила:
– А я?
Бригадир ответил:
– А ты нет.
– Это ещё почему?
– Опоздала.
– У меня дочка болеет. Всего-то капельку опоздала, только начали.
– А не хрен опаздывать.
– Впредь уж не опоздаю.
– Да что толку-то? Что мне твоё впредь.
– И что же мне делать?
– А что хочешь, то и делай. Мне-то что.
– Запрещаешь мне работать, а как мне жить, как мне есть-то?
– Как хочешь, так и ешь. Я тебе есть не запрещаю.
– Раз запрещаешь работать, считай, без куска меня оставляешь.
Тут хмуривший брови бригадир вдруг загудел низким басом:
– Сестрица! Стыд-то поимей! Говорю тебе по-нормальному, что бузишь без повода! Где я тебе что запрещаю? Что мне за дело до твоих аппетитов? Что ты на меня всех собак навешиваешь, а?
Мама отвечала:
– Я на тебя вину не валю. Я тебя просто прошу дать мне наряд. Если околею, то и бог с ним. А вот детей жалко.
Бригадир заорал:
– Что мне за чёртово дело до твоих детей! Ты погляди,
