как в цирке, – сожрали и не подавились!
Тут прибежали двое тятиных младших братьев и их жёны. Увидев их, мама взорвалась. Она закричала:
– Эх вы, братья называется! Старший умер, а вам наплевать! Забыли, кто вас вырастил? Да без него вы бы давно подохли уже от голода и холода!
Они стали извиняться:
– Не шуми, сестрица, нам не наплевать. Мы не могли вмешаться.
– Если вы не могли, кто тогда всем занимался?
– Дядька и тётка.
– Так-то они всё обстряпали?
– Старший брат был им как сын, разве мы ему роднее, чем они? Разве у нас есть право голоса?
– И не надо. Вижу, что вам и дела нет. Хотите выйти сухими из воды.
Дядька и тётка заорали:
– А ты кто такая, а? Одного честишь, другого поносишь, то же мне командирша выискалась! Они всё правильно сказали, мы были Цзяюню как тятька с мамкой, наше слово правое. А тебе никто права вякать не давал, нечего здесь командовать! Убирайся к чертям! Если не уберёшься, поглядишь, какие мы хорошие!
Другие тятины дядьки и тётки вторили им:
– Да, вали откуда пришла! А то останешься без рук без ног!
Мама, словно приняв окончательное решение, снова повернулась к тяте, вытянула вперёд руки и заорала:
– Давайте! Рубите! Рубите руки-ноги! Тятины тётка и дядька завопили младшим:
– Чего вы стоите? Чего пялитесь? Чего не погоните эту ненормальную?
Толпа, подрагивая от ужаса, осторожно приблизилась к маме и силком уволокла её прочь.
Мама билась, кричала и плакала. В конце концов её увели.
Но совсем избавиться от неё не удалось. Мама засела в доме у дядьки Вэньгуя и оттуда потихоньку наблюдала за перемещениями своих врагов.
На западе Хунани хоронили никак не раньше третьего дня. Тятя умер за два дня до того, а значит, оставалось переждать последнее утро, прежде чем опустить его в землю. Мама сидела в доме Вэньгуя и плакала: тяте так и не купили нормального гроба и не соорудили поминального алтаря. Она всё порывалась пойти выяснять отношения, а вся семья Вэньгуя её отговаривала. Его жена говорила маме:
– Сестра, не упорствуй, не лезь в их дела, что тебе до них. Народ правду говорит: ты уже давно не их невестка, и нечего тебе там всё ворошить.
– Ох, сестрица, я и впрямь не могу глядеть на всё это убожество, ведь никому до него дела нет! Цзяюнь всё детство растил своих братьев и сестёр, потом обхаживал дядьку с тёткой, ни дня не провёл в довольстве, а как помер, так стал неприкаянной душою. Как подумаю – аж сердце разрывается!
Жена Вэньгуя сказала:
– Да что толку, сестра? Ты не из их семьи, права голоса у тебя нет, да и потом, кто ты им вообще? Что ты можешь сказать? Такая уж у него судьба, сам кашу заварил.
– Как ни крути, он всё равно моему сыну родной тятька! Жена Вэньгуя не унималась:
– Да и что с того? Они того не признают, смирись уже! Смогла повидать его после смерти, проводить в последний
