лет тридцати, Ольга была жгучей брюнеткой с хорошей фигурой, а еще явно «слабой на передок», как говорят шахтеры.
В чем-чем, а в этом я разбирался, поскольку в свое время ни один год работал с женской агентурой.
По утрам, при встрече, Ольга часто ерошила Никите голову, «привет малыш!» а когда мы оставались одни в комнатах или саду, вроде как ненароком показывала стройное колено или часть полушарий груди в легком шелке японского кимоно, в котором она напоминала гейшу*.
Срабатывал безусловный рефлекс – у меня кое-что напрягалось.
– Надо ее непременно приобщить*, – профессионально советовал внутри чекист.
– Лучше посадить, за совращение младенцев, – недовольно бурчал прокурор.
– Да пошел, ты! – цикали на него шахтер с моряком. – Такие сиськи!
Короче, я пал, как когда-то библейский Адам. Окончательно и бесповоротно.
В один из летних вечеров, необычайно красивых на Форосе, когда солнце опускалось за горизонт, над ним алели облака и вдали белел парус, я сидел на подоконнике своей комнаты на втором этаже у открытого окна. Листая справочник Брокгауза и Эфрона*.
Родители с мужем Ольги уехали в Ялту на концерт Эдиты Пьехи, а она, сославшись на мигрень, осталась. Так что в доме мы были одни, не считая лохматого друга Джима.
Сенбернар лежал на ковре, положив голову на лапы, вздыхая и грустно помигивая глазами (как известно они склонны к меланхолии), а Ольга прогуливалась в саду. Дыша запахами ночной фиалки и жасмина
– А-у, Ник! Спустись на минуту сюда! – раздался оттуда ее голос. Продвинутая москвичка звала меня по европейски «Ником».
– Щас! – отложив в сторону словарь, спрыгнул я с подоконника, после чего вместе с Джимом, который увязался вслед, мы спустились вниз. Откуда вышли в легкую прохладу вечера.
Миновав небольшой фонтан с «писающим мальчиком» во дворе, мы прошли по тенистой аллее к центру сада, где в кронах трещали цикады. Там, в беседке на скамейке у круглого стола, в живописной позе сидела искусительница. Обмахиваясь легким веером.
Полы ее кимоно были распахнуты больше чем всегда при таких встречах, открывая часть загорелого округлого бедра, то же относилось и к пышному бюсту, который порывисто вздымался.
– Иди ко мне, малыш, – защелкнув веер, томно сказала Ольга, что я, сглотнув слюну, незамедлительно исполнил. Присев рядом.
– Ближе, еще ближе, – скользнул с плеч расшитый цветами шелк, мою шею обвили руки, и мы слились в страстном поцелуе.
– Возьми меня, – на миг оторвавшись, прошептали ее губы.
Ну, я и взял. С учетом опыта прошлой жизни.
В СССР, как известно, секса не было, что с избытком имелось в постсоветской России. Дома, на работе и даже в политической жизни.
В следующее мгновение я вздел обнаженную искусительницу на руки (кимоно осталось на скамейке) брякнул упругой попой на стол, а ноги, раздвинув, забросил себе на плечи.
– З-з-з, –
