Иван! Стоишь?
– Стою. Привет, Семён! Трудное у тебя сейчас время, достаётся, наверно?
– Достаётся, не без этого, – ответил Семён на ходу, торопясь домой.
Поля одёрнула мужа: – Не трепли языком, и не ругайся, дочки слышат. А слёзы свои я давно выплакала. Лучше ответь, почему в России не дают людям жить, а? Ну, почему? Чем мы бога прогневали?
Родилась в год, когда Россия только – только стала отходить от разгрома на Дальнем Востоке. Мать рассказывала, что домашние долго не могли забыть деда, погибшего на войне. Его фотография в военной форме хорунжего долго висела в рамке на стене. Сняли, когда бабушка умерла.
Закончила второй класс церковно – приходской школы – началась австро – венгерская война. Или германская? Теперь её вроде называют Первой мировой? Ну, да ладно, не важно, как ее звали! Главное другое, деревенские бездельники, которых раньше «миром» поддерживали, вернулись с фронта обвешанные оружием – революция. Ура, ура, свобода! Что первым делом сотворили? Отобрали у своих же сельчан скот и лошадей. Вместе с лошадьми утащили сеялки и веялки, бороны и плуги.
Отбирать – не работать, ум не нужен!
Отобрали у кого? Естественно, у «кулаков», работавших с пяти утра, ложившихся в одиннадцать вечера, с темнотой. В семьях «кулаков» трудились все, особенно летом, иначе жить не могли.
Детей брали с собой. Положишь ребенка под куст, в тенечек, дашь ему домашнего пива и спит малыш, посапывая, никому не мешая. Изредка мать подойдёт покормить и пеленки поменять.
– Меня в поле брали… Я этого не застал. Из детства запомнилось только как военные со звездой на островерхом шлеме зерно из подпола выгребали. Батька жутко матерился и за ружьё хватался. Я одного красноармейца за ляжку укусил, получил сапогом по заду. Как семью раскулачивали, тоже не довелось увидеть – уехал учиться на ветеринара в Петроград.
– Мамка рассказывала: она с дочками долго бежала за подводой. Ревмя ревели, хватались за ноги батьки, за шинель солдат, умоляя не забирать его, больного. Красноармейцы отталкивали, били прикладами…, даже женщин, – «куммунисты», «иху мать»! Мамке несколько раз досталось, – помолчал немного и вновь длинно выругался:
– «Кум – му – ни – сты!». Доходили слухи, что батьку в Сибирь сослали, но точно никто не знает. Пропал с концами. Где, в каком месте на могиле свечку зажечь? Скорее всего и нет её. Бросили в какую – нибудь канаву, безбожники – любят канавы людьми, как мусором, заполнять.
Воспоминания продолжила Пелагея, желая выговориться, пока Иван рот ей не закрыл матом.
– Работали, работали… У парней и девок к двадцати годам руки грубели, покрываясь мозолями.
Со стенаниями и людскими проклятьями покатилась по стране повторная экспроприация: грабь награбленое! Раскулачивали уже не именем революции, а именем советской власти. Советская власть жадными «грабками» выгребла всё ценное. Даже самотканые половики с пола смотала.
Чужое
