на станцию Судимир, и там у нас была долгая стоянка. Рядом на путях ждал отправления встречный санитарный поезд с полевым госпиталем, перемещавшимся поближе к фронту. Там я и познакомился с красивенькой медсестричкой Тосей. Мы с ней понравились друг другу, – безапелляционно заявил брат. – Эшелоны наши стояли рядом. Мы ходили по путям, разговаривали и пели военные песни. В общем-то, пела она, а я только так, помогал маленько. Сама она из Горького. Хорошая девчонка, да встреча была короткой. Нашему эшелону открыли путь. Мы с Тосей обменялись полевыми почтами и простились. Правда, пока мы гуляли, она успела написать мне в книгу учета несколько песен. И всё. А сегодня смотрю на базаре – знакомая фигура, Тося! Вот я и привел её домой.
Брат уехал утром на другой день. А я окончательно слёг, поднялась температура. Я лежал в постели, пробовал читать, но болели глаза, и я откладывал книгу. Я вспоминал довоенную жизнь, школу, вспоминал своих друзей и товарищей: Мишу Торбика, Алексея Копылова, Колю Малеева, Ваню Масарова, Никиту Соколова, Павла и Кузьму Дороховых. Все они погибли на войне. Уцелел только один Миша Торбик, он был ранен и получил инвалидность.
Из воинской части, что располагалась в городской больнице, ко мне приходил врач – старший лейтенант, внимательная молодая женщина. Оставила какие-то лекарства, перевязала ногу.
А потом пришла Тося. Я не ждал её, не думал, что она серьёзно отнесётся к наказу брата лечить меня. Мало ли что люди могут сказать в обычном разговоре. Но Тося пришла. Она спросила, нет ли каких известий от Феди, сказала, что и она ничего от него не получала. Мама пригласила её пройти ко мне.
– Ну что, вояка, совсем разболелся? – спросила она, присаживаясь около моей кровати.
Она была в штатской одежде и выглядела моей ровесницей, хотя была на два года старше меня.
– Какой-нибудь врач приходил? – спросила она.
– Был врач, – ответила мама. – Военная женщина. Лекарство оставила и ногу перевязала.
Тося посмотрела порошки, потом обратилась ко мне:
– А что у тебя с ногой?
– Немножко ранило. Осколком.
– Давно?
– Два месяца, пожалуй, прошло.
– Давай я посмотрю, – решительно сказала Тося.
Она разбинтовала ногу и осмотрела её.
– Ну и что сказала военная женщина? – спросила Тося у мамы.
– Сказала, что краснота не очень понятно отчего взялась, а рана чистая. Сказала, что надо подождать.
– И ждать нечего, – Тося завязала ногу желтым от риванола бинтом. – Всё здесь уже ясно. Рана совершенно зарубцевалась, а на ноге обычный фурункул.
– Что это? – взволновалась мама.
– Да просто чирей. Правда, штука болезненная, но не опасная. Тося укрыла меня одеялом, села рядом и тихо, как-то очень хорошо спросила:
– Потерпишь?
– Ну что Вы, конечно, потерплю.
– А как тебя ранило? Где это было?
– Да
