позиций, а поляна, на которой мы разворачивались, заминирована.
Новиков потребовал, чтобы я отвёз его в штаб дивизии.
– А ну, генерал, показывай, где у тебя стоит 3-й батальон 72-го полка, – потребовал он от командира дивизии. – А то меня вот этот голубчик сейчас на минное поле завёз и чуть к немцам не доставил.
Ну, думаю, будет штука, если нашему генералу известно, что батальон отошёл на новые позиции и у него на карте отмечено новое расположение батальона! Тогда мне крышка.
Но командир дивизии показывает прежнее место, где сегодня стоял батальон.
Пронесло!
– Сидите в штабах, ничего не знаете! Ваш батальон сменил позиции! Вот он где стоит теперь, – Новиков провёл карандашом жирную черту на карте. – А тебя, майор, спасло только то, что и командиру дивизии тоже неизвестно об отходе подразделения.
Майор Кудрявцев засунул руки в карманы диагоналевых галифе, посмотрел на меня, как бы соображая, чтобы ещё добавить к рассказанному, но ничего больше не добавил, а только спросил:
– Сам-то где воевал?
Я ответил.
– Ну, тогда тебе должно быть понятно, как оно иной раз получалось на войне.
И в слове «получалось» майор как-то очень красиво заменил две буквы «л» на совершенно не русское, но вполне воспринимаемое звучание.
Встреча на войне
Памяти моего старшего брата Фёдора Мосягина
Сержант Миша Бурнасов и ефрейтор Ольшанников вернулись в расположение артмастерской с огневых позиций 76-миллиметровых пушек. Ездили они на пароконной подводе. Сержант Бурнасов доложил о выполнении задания, потом сообщил:
– Мы вам, товарищ лейтенант, коня привели.
– То есть, как это, коня привели? Где вы его взяли? – строго спросил лейтенант.
– Артиллеристы подарили. Говорят, нам ни к чему, а вам пригодится.
– Интересно, – ухмыльнулся лейтенант. – Пошли посмотрим.
Неподалеку от землянки, под навесом, где были оборудованы ясли и коновязь для лошадей, стоял привязанный к распряженной телеге крупный гнедой конь. Грива и хвост у него были чёрные.
– Этого коня пушкарям отдал сам хозяин хутора, – рассказал лейтенанту Бурнасов. – Старый поляк сказал, что на зиму переберётся в город к родственникам. Хутор его немцы сожгли, и конь ему теперь ни к чему.
Лейтенант мало что понимал в лошадях, но год назад под Курском ему довелось недолгое время служить в должности командира взвода конной разведки. С тех пор само собой получалось так, что его считали настоящим кавалеристом. Оружейники в артмастерской все были мастеровые люди, солидного возраста и к своему молодому начальнику относились с доброй снисходительностью.
– Слышь, Серёга, – обратился Бурнасов к Ольшанникову. – Я забыл, как коня зовут. Польский, что ли?
– Да
