получить ни золота, ни, тем более, здоровья, не говоря уже о действительном безсмертии, к которому всегда стремится истинный алхимик, поставив его своей конечной целью.
Но лично я пока так далёк от этой их запредельной идеи! Мир так примитивен и жесток, бывает порой, и полностью непредсказуем, в чём мне самому вскоре придётся убедиться. А, странноватые эти чудаки алхимики собираются жить вечно! Не понимаю я их, никак не понимаю, может быть, я ещё слишком молод? Может меня пока привлекает больше просто земная любовь, чем длительное существование ради неизвестной мне цели? Да, главное, это цель, а для меня же эта цель сейчас, – лишь любовь.
Вот земное золото, – это совсем другое дело, оно одно правит нашим бренным миром в его извечном стремлении всё к большему и большему, лучшему и красивому. Я как то понял, что наш мир весьма жаден. Жаден сей мирок не только до золота, но и до самой жизни, которая в его глазах равна вечности. Иначе, зачем всё это?! Бренное и разрушаемое тело часто рядится в вечные одежды, но увы, таковым не является. Ведь мы все умрём, одни раньше, а другие позже…. Ну вот, опять я заболтался!
Посему вернёмся к моему достопочтенному и уважаемому профессору…. Вы узнаете о нём, так сказать, из первых рук и из первых уст его любимого ученика, коим я, Виктор де Лагранж и являюсь.
Он был в наше время воистину гений врачевания и ведовства, и ни один страждущий не ушёл от него неудовлетворённым или обиженным, а о самом удивительном случае, которому я сам был свидетелем, расскажу чуть позже.
Итак, продолжу. Первацельс был воистину противоречивым человеком, но, как я уже говорил, честным в суждениях и прямой в высказывании своего мнения, за что, в конце концов, и поплатился позже своим местом в этой нашей альма-матер.
Само его имя расшифровывалось как Первый, Первоблагородный. Первый в науках и благородный в действиях, в то время он был для меня примером и идеалом во всём. К тому же он в совершенстве знал ачтрологию, без которой, как всем известно, излечение больных почти невозможно, если не применять и алхимии. Я, думаю, вы поняли, мои читатели, что он был настоящим гением века сего.
Таким Первацельс был для меня, моих друзей студентов и многих исцелённых им бедных и больных людей. Но далеко не для всех (теперь о дёгте, как обычно), поскольку есть ещё и неблагодарные людишки, которые на сделанное им добро отвечают злом и коварством, и среди них, как я уже заметил, большинство составляют властные и знатные кичливые особи, мнящие себя элитой этого подпорченного ложью гнилого мира. Что ж, в чём то они правы, элита есть и у лжи и у гнили, нет её лишь у правды, но последняя редко выставляет себя напоказ. Правда не бывает элитарной: она гола и неприкрыта, а порой ужасна, безжалостна и свирепа. К сожалению, Первацельс действовал прямо, был у всех на виду, специально не выставлялся, но и ложной скромностью не обладал.
Профессор
