уникумом, понимавшим детей с полуслова. Авторитет его позволял разрешать самые сложные конфликты. Он не исправлял, а излечивал своих «пациентов» – с терпением, приятием и любовью. За каждым преступлением скрывается мотив, и именно до него преподаватель старался доискаться в первую очередь. И он же быстро открыл, что дети больше воспринимают не слово, а дело.
Одни только разговоры с детьми бесполезны, значение имеют вполне конкретные деяния. Лейн утверждал, что ребенок перестанет вести себя скверно или асоциально, если предоставить ему возможность исполнить свои желания. Часто приводится в пример одна из историй, когда разъяренный юноша пожелал перебить чашки и блюдца на чайном столе. Лейн услужливо протянул ему кочергу, и юноша по полной «отвел душеньку». Но уже на следующий день он попросил перевести его на такую работу, чтобы в самом скором времени заплатить за всю разбитую им посуду. Что поделать, запретный плод сладок – в особенности для детей подобного формата, и Лейн это отлично понимал. Позволяя «спустить пар», он тут же подносил ученику зеркало, давая возможность вдоволь на себя полюбоваться. Как правило образ «дикаря и невежды» никому из учеников не нравился. Более того – другие дети, наблюдавшие подобные сцены, также делали про себя должные выводы.
Крайне интересна статистика Лейна: в то время, как выходцы из обычных «исправительных школ» большей частью возвращались в прежнюю криминальную жизнь, правонарушители из «Маленького содружества» Гомера Лейна становились вполне достойными гражданами, а многие из них еще долгое время помогали Учителю в его нелегком труде.
Опыт Лейна поистине бесценен, и очень хочется сравнить его с деятельностью другого замечательного педагога, работавшего уже на наших российских просторах. Я имею в виду воспитательную систему Антона Семеновича Макаренко, в 1920 году возглавившего одну из детских колоний под Полтавой, где педагог и добился потрясающих результатов. Снова наблюдаем сложные времена, разгул криминала, детскую преступность. Именно такими детьми (подобно Гомеру Лейну) Антон Макаренко и наполнял свою колонию. Не думаю, что эти два удивительных педагога что-нибудь знали друг о друге (ни радио, ни телевидения, ни интернета в то время не было, а пресса вопросами детского воспитания себя не очень утруждала). Тем не менее, педагогические методы у них замечательно схожи.
Так вот, ребенок по Макаренко должен был чувствовать себя неотъемлемой частью коллектива. При этом речь не шла о подчинении общей силе, это основывалось на общих делах и обязательной взаимопомощи. Более того – в колонии осуществлялось самое настоящее самоуправление, и никакой педагог не мог отменить решения детского собрания! Именно голосование детей определяло досуг и труд колонии. Что особенно важно, Антон Семенович полагал, что «каждый ребенок должен включаться в систему реальной ответственности».
