живут без любви, он тебе защиту, ты ему постель, все честно, так что нечего тут. Нечего! Подумаешь, делов. А то, что от одного звука его голоса, смеха, запаха хочется закричать – твое личное дело. Никто не держит, скатертью дорога. За все нужно платить. За крышу над головой, стол, шопинг в Европе. Твой вариант не самый плохой. Вот и плати. Или уходи. Пошла вон.
Кирилл давно спал, всхрапывая и постанывая во сне. Такая была у него особенность – стонать во сне. А Лара лежала неподвижно, как бревно… вернее, продолжая лежать неподвижно, как бревно, без сна, без мыслей, чувствуя себя пустой оболочкой, мертвым коконом, из которого вылетела бабочка…
Глава 7
Серые будни
Оптимист верит, что мы живем в лучшем из миров. Пессимист боится, что так оно и есть.
На другой день в Сиднев никто, конечно, не поехал. У Добродеева оказалась прорва дел, Монах с мокрым полотенцем на лбу лежал на диване и морщился от всякого звука, будь то шум лифта, звук голосов с улицы или лай соседского той-терьера, крохотного, но удивительно крикливого.
На тумбочке стояла литровая бутылка минеральной воды, и Монах время от времени протягивал руку и, не открывая глаз, прикладывался. Пил, также морщась, так как глотки болезненно отдавались болью в затылке и висках, кроме того, каждый был оглушительным.
При звуке дверного звонка Монах издал стон, но остался недвижим. После третьего, цепляясь за спинку дивана, чертыхаясь, сполз и пошлепал в прихожую.
Добродеев с порога спросил:
– Ну как? – Присмотрелся, покачал головой и прищелкнул языком.
– Вот только не надо, – сказал Монах. – Что я пил?
– Начал с виски, потом коньяк, затем водку с пивом. Я предупреждал, но ты не слушал. Иван Денисенко захотел пива, и ты поддержал. Головка бо-бо?
Монах молча развернулся и пошел назад в гостиную.
– Может, кофейку? – спросил ему в спину Добродеев.
Монах только дернул плечом.
– Тогда я себе, – решил Добродеев. – А пива? Клин клином? Я захватил.
– Давай, – оживился Монах. – Брось на пару минут в морозильник. Ты тоже принял вчера?
– Все кроме пива. Я тебе говорил, но Иван сказал, фигня. Потому свеж и бодр.
– Твой Иван пьет как лошадь, – пробурчал Монах, укладываясь на диван и накрывая лицо мокрым полотенцем.
– Кстати, о лошадях. Речицкий пригласил в Сиднев, помнишь?
– Только не сегодня. Я не в форме. – Голос Монаха из-под полотенца звучал невнятно и глухо.
– Хочешь, накапаю нашатыря?
– Нашатыря? На хрен?
– Говорят, помогает.
– Можешь помолчать? Иди свари себе кофе и дай мне спокойно помереть.
– Иду. Кстати, Кирилл пригласил нас на ужин, пойдешь?
– С какого перепугу? Он держится как белый господин в африканской деревне. Неприятный тип.
