тут же воздух разорвал протяжный бабий вопль, слышный, наверное, по всему Ратному. Еще через мгновение в стену, из которой таращился этот морок, полетела подвернувшаяся под руку крынка. Глаза мявкнули дурным голосом и исчезли, а Варька, продолжая голосить, попыталась развернуться и вырваться на свободу, но при этом совершенно упустила из виду, что дверь погреба заканчивается гораздо ниже ее лба, и с разгону крепко приложилась о притолоку.
В следующее мгновение в Варвариных глазах рассыпалась радуга, и мало что соображающая баба со всего размаху рухнула на задницу, но и тут промахнулась: крутая лестница начиналась сразу от порога, и Варька, потеряв равновесие, покатилась по земляным ступеням вниз, громя по пути горшки и крынки, аккуратно стоявшие вдоль стены. Как уж ей при этом удалось не покалечиться – неизвестно, не иначе Бог сжалился и помог. Только синяков себе насажала, словно ее вместо снопа молотили, но в первый момент в горячке Варвара и боли особо не почувствовала. Поднялась на четвереньки и к своему ужасу обнаружила прямо перед собой еще одну пару бесовских огоньков, но уже зеленых и не таких больших, как прежние. И, только вновь завизжав во всю мочь, поняла, что глаза эти принадлежат не неведомой нечисти, а как раз той самой нахальной рыжей животине, что обитает у Лисовинов. Испуганный визг моментально сменился разъяренным рычанием.
– Ах ты, тварь шелудивая! Тля заморская! Я тебя… – И в кошку полетела чудом уцелевшая крынка. Правда, из-за свалившихся на нее переживаний Варька промахнулась, и меткого удара не получилось: наглую рыжую тварь не припечатало посудиной, но тем не менее задело. Кошка оскорбленно вякнула и опрометью вылетела из погреба. Воодушевленная свершившимся возмездием Варвара довольно хрюкнула ей вслед, но в следующее мгновение взвыла сильнее прежнего: кто-то страшный и огромный вцепился ей сзади в седалище железными крючьями, благо положение ее этому благоприятствовало. Стряхнуть с себя мучителя, изо всех сил виляя задом, так что последние не порушенные плошки с грохотом посыпались вниз, не удавалось, дотянуться рукой до него в столь неудобной позе она не могла, а просто рухнуть на зад и припечатать вражину, к счастью для него, в панике не сообразила и из последних сил рванула на четвереньках вверх по ступенькам. Когда злодей отпустил ее из своих когтей и куда делся, она не заметила, а вывалившийся из дома на отчаянный крик жены и уже успевший основательно приложиться к браге Чума никого и ничего не увидел.
Однако разодранный зад супружницы с глубокими кровавыми следами от когтей неведомого зверя не оставлял сомнений в том, что нападение не плод ее воображения, а имело место в действительности. Невнятные Варькины объяснения сводились к проклятиям на головы как всех Лисовинов в целом, так и персонально Аньке, а также ее туровской родне и прочим знакомым, «подсунувшим эту нечисть хвостатую, чтоб ее саму поперек и вкось разодрало и не склеило!». После чего подвывающая скорее от злости и обиды, чем от боли Варька, с зубовным скрежетом натянула на пострадавшую
