у себя в Строгановском. Какие-то америки могли открывать одновременно, какие-то велосипеды изобретать, ходить по одним и тем же выставкам, смотреть те же фильмы. Не случайно же сейчас, при виде картины Калинникова, их мысли почти совпали.
А дальше сравнения были уже невозможны: Аня казалась сама себе значительно старше, на целую человеческую жизнь – на жизнь Егора. И была она всего-навсего мурашовской тенью, в то время как Плотников уже состоялся в профессии и о нем с уважением отзывались все начиная с Ларисы Ивановны. Сам Тишин, признанный реставратор по станковой живописи, глава их музейной мастерской и редкий молчун, сказал о нем: «любит работать» – что было высшей похвалой.
Илья и Егор добежали до ворот и ждали Аню, сидя на пушках. Кстати, с Ильей сын здоровался с удовольствием, не то что с каргой-соседкой. Каждое утро. Потому что последнее время каждое утро Илья попадался навстречу тут, у ворот.
Молотки на шатре Благовещенской церкви продолжали дружно звенеть. И Очарованный Странник, удовлетворившись тем, как солнце весело пляшет в нарисованном куполе, смело прибавил колокол в свою композицию.
А Аня, почему-то сдвинув брови, поспешила к усадьбе.
В усадьбе
Илья постоянно попадался на глаза. То у входа в барский дом – он что-то делал с перекосившейся дверью, на которую уже давно жаловалась старушка-смотрительница, и, заметив Аню, пояснил:
– Я же все-таки Плотников. Сейчас попробую извлечь генетически заложенные умения предков.
То в выставочном корпусе, когда она сдавала свою группу Мурашовой, – по любимым «Современникам» та водила публику сама. Аня застала Ларису Ивановну взбудораженной – очевидно, Илья прошелся по авангардистской «Женщине с ребенком», разноцветной и полосатой, и Мурашова ему выговаривала:
– …она такая, какой он ее увидел в двадцатом веке, нравится нам это или не нравится! Может, мы и сами себе в наше время не нравимся, может, нам приятнее было бы быть такими, как эти дамы в старинном зале, и жить их более гармоничной жизнью. Кино и сериалы, например, просто ушли в старину с кружевами и кринолинами, в тоске по гармонии. Но сегодняшняя жизнь абсолютно негармонична! И когда ее такой и изображают, это не оригинальничание, а честность!
И, оставив за собой последнее слово, ушла с группой.
– Все дразнитесь? – поинтересовалась освободившаяся Аня.
– Ну да, – серьезно ответил Илья, выходя на крылечко. – Наговорила бы Лариса Ивановна всех этих изумительных вещей, если ее не расшевелить немного? А так мы узнали, что прекрасные дамы ей все-таки нравятся, – улыбнулся он.
– Святое лучше не задевать, – посоветовала Аня. – А прекрасные дамы вам самому должны нравиться, иначе как их реставрировать?
– Мурашова – великий человек, – легко согласился Илья. – Задевать нельзя, только молиться. Кроме шуток – выставку она сумела сделать. Когда на открытие приезжают министры
